Из Записок Клюева Виктора Петровича:
(О жизни в селе Холмищи Старца О. Нектария).
Отец Нектарий, в миру Николай Тихонов, родился в Орловской губернии. Шел в монастырь. По пути один помещик предложил ему жениться на своей дочери. О. Нектарию было явление Божией Матери в виде старушки, которая сказала: «Николай, тебя ждут в монастыре».
ПЛОХИНО – УЛЬЯНОВО
(Переименования населенных пунктов стали осуществляться после 1924 года, после смерти и похорон Владимира Ильича Ленина (Ульянова), Первого Предсовнаркома Российской Федерации. Прим. А.Б.).
До Октябрьской революции Холмищенская волость находилась в ведении Жиздринской земской управы. Все дела административного и судейского порядка решались в городе Жиздра. После Октября Холмищенская волость вошла в Ульяновский район и административным центром села Холмищ стало Ульяново. В связи с этим, я хочу немного обрисовать Ульяново, коснувшись его исторического прошлого.
Сборник материалов по истории села под редакцией Лосева А.Б.
Коллектив авторов: Лосев А.Б., Клюев В.П., Николина В.Г., Жемчужникова М.Н., Лосева А.Н., Лосев И.Н.
Извлечения из книг:
Баграмян И.Х. «Так шли мы к Победе». Воениздат М. 1977г.
«Житие Оптинского старца Нектария». Издание Введенской Оптиной Пустыни. 1996г.
Алещенко Н.М. «Долг и подвиг». Просвещение. М. 1981г.
г. Смоленск 2012г.
Карта района села Холмищи. Изд.1973г.
Древняя холмищенская земля (как и вся Калужская) была населена славянским племенем Вятичей. Родоплеменной уклад жизни во второй половине IX века меняется на удельный княжеский. Владимир, Великий князь Киевский, Святой креститель Руси, покорил вятское племя к 981 году и завоевания поделил на уделы своим сыновьям. История сохранила сведения о князьях Мещевских, Мосальских, Тарусских, Воротынских, Перемышльских, Козельских. Трудно определить в чьем владении были лесные древние земли в низовьях реки Рессеты.
По дороге к югу от сельского кладбища в сторону Мойлово и Сусеи находились два кургана. Эти древние памятники могли свидетельствовать, что холмищенские земли были порубежными. Здесь кончалась лесостепь, где хозяйничали степняки-кочевники и начинались дремучие леса вятичей. Курганы насыпались древними насельниками не только как места погребения знатных персон, но и как знаки границ, а также для оповещения жителей о нападениях степняков-грабителей. На таких курганах заготавливались горючие костры, дающие густой столб дыма и зажигавшиеся по мере надобности. Такие два кургана существовали и мы, школьники Холмищенской начальной школы 1950 – 54 годов, на них устраивали детские игры.
Свидетельством, подтверждающим древность холмищенских земель является сохранившееся до наших дней название «Городище» отрога двух весьма глубоких оврагов, сходящихся слева от дороги, соединявшей село Холмищи и деревню Вязовну у начала вязовенских домов.
Городище – остатки древнего поселения. Большинство – железного века. Возникновение укреплений связано почти повсеместно с эпохой патриархально-родового строя и переходом от охотничьего хозяйства к земледелию и скотоводству. В средней России городища располагались на небольших мысах, выходящих одной стороной на реку, обнесенные с суши земляными валами и рвами. От 8 – 13в.в. сохранились многочисленные славянские городища. Валы кремлей городищ достигали 10 – 15 м. Основой вала являлись бревенчатые рубленые камеры. Вал укреплялся бревенчатым забором ( тын ) из вертикальных стволов деревьев с заостренными вершинами.
Восемь веков тому назад, в излучине реки Жиздры на холмистой возвышенности встал город Козельск у засечной черты с лесными завалами, как воин для защиты Руси. По утрам на берегах перекликались лодочники. «Жив?» - спрашивал один, «Здрав!»- неслось в ответ. Так реку и нарекли.
О преобладании лесов в окрестностях Холмищ напоминает и название недалекого от села древнего города Козельска. По одной из версий так называли козий лес (лес, где во множестве водились дикие козы).
История ярко высветила земли у реки Рессеты и Жиздры во время монголо-татарского нашествия в 1238 году. В летописи вошло упоминание о городе Козельске. Удельный город Козельск князя Василько мужественно семь недель отбивал приступы татарского войска. Когда татары ворвались в город, ярость их была столь велика, что они в специальный кожаный мешок сливали кровь пленных защитников, отрубая им головы, и в этом мешке с кровью утопили юного, четырнадцатилетнего князя. «Злой город Козельск» - так его назвали татары, так он вошел в летопись. Город был разрушен до основания, стерт с лица земли. О битве той упоминал Карл Маркс. Героической стариной навеяны и образы романа «Князь Серебрянный». Писатель А.К. Толстой бывал в здешних местах, восторгался ими.
В 14 – 15 веках, с усилением польско-литовского княжества, враждебного русской земле государства, холмищенские земли легли на пути этих разбойников. Неоднократно нападали литовцы. Литовский князь Ольгерд, сумел захватить Жиздринские окрестности.
Походы Ольгерда.
1368г. Ольгерд подошел к Москве, против князя Дмитрия Ивановича (Донского). Не взял. В 1371 году Литовский князь Ольгерд подал жалобу Константинопольскому патриарху о том, что русский князь отбил Калугу в нарушение мирного договора.
1372г. Последний поход Ольгерда на Москву не принес успеха. Вынужден Литовский князь признать «Обчинные» права потомков И. Калиты на Великое княжение (разделил с ними Русь).
1380г. Король Ягайло проходил с войсками через Жиздринский уезд, возможно и через урочище, позднее названное «Литовец».
Напоминанием о этих суровых временах, несших жителям горе и смерть, служит сохранившееся название урочища «Литовец». Позднее там было владение помещицы Фани Михайловны Свенторжицкой, называемое «Лесное». При советской власти жители села Мойлово организовали там коммуну «Рессета».
С образованием Московского централизованного государства холмищенские земли вошли в его состав. Призывно гудело в Козельских лесах набатное эхо, когда местные жители вставали под знамена Ивана Болотникова в 1606 году.
В 1648 году польский воевода Сапега стоял под Калугой и ждал, что осажденный город подпишет договор в пользу короля. Но Калуга договор подписать отказалась и воевода вынужден был отойти от Калуги, сохранившей верность Московскому царю. В Быстрице была большая резня. Кровь лилась рекой, бесчинствовали литовцы. Овраг позднее так и назвали – «Литовец». Хоронили погибших в курганы. Напротив кладбища было два кургана.
Из воспоминаний Гнеденкова П.Ф., по рассказам отца последнего.
Имеются документальные сведения о приобретении холмищенских земель графом Никитой Моисеевичем Зотовым, первым учителем, наставником, дядькой, будущего императора Петра Первого, Великого.
Ведомости Калужского наместничества за 1782 год однозначно показывают, что холмищенскими землями владел Иван Никитович Зотов, сын графа Никиты Зотова. Следовательно Демидов П.Е. никак не мог быть первым владельцем холмищенских земель, как утверждает В.Г. Николина. Лосев Никон Гаврилович (1888-1970) упоминал, что холмищенские земли (поместье) гвардии прапорщик Демидов П.Е. выиграл в карты у внука Никиты Зотова в Петербурге. Он мог знать, так как его дед, Василий Лосев, по кличке «Саховар» в 1861 году находился приписанным к работам на барском спиртзаводе и знал больше. Семейные предания существовали.
Предполагается, что начало освоению земель положила деревенька Холменка. По сведениям холмищенских жителей – Анцирева-Дубова (прожил 124 года), учителя Кузина В.И., Кукушкиной Евдокии, все они – жители довоенной поры (1941-45г.г.), деревушка Холменка была расположена по южному склону холма. У жителей села Холмищи это место называлось «Старица». Здесь протекала быстрая, незамерзающая из-за обилия ключей, бивших из пластов известняка, речка Горняя. По берегу речки располагалось 24 избы крестьян. После Октябрьской революции 1917 года жители вспоминали, что деды Елены Казаковой, Никиты Андреевича Амелина, Акима Петрухина-Балашова, Ивана Гурьяновича Кирина жили там.
Первый владелец холмищенских земель, граф Никита Моисеевич Зотов, переселил жителей на территорию нынешних сельских земель, где он выстроил барскую усадьбу. Какими были первые строения, сведений не добыто, но нет сомнения, что они располагались на том же месте, что и Демидовские. (Изыскания Клюева В.П.).
В 1775 году, указом императрицы Екатерины Второй, Великой, учреждены наместничества. В 1777 году состоялось торжественное открытие Калужского наместничества, на котором лично присутствовала императрица. Первым наместником был назначен генерал Кречетов.
В 1796 году император Павел Первый наместничества переименовал в губернии. Калужская губерния включала в себя двенадцать уездов. В Жиздринский уезд входило село Холмищи. В уезде насчитывалось 405 населенных пунктов, со средним числом дворов – 46, средним числом жителей – 364. Самый крупный уезд, Жиздринский, насчитывал 11770 жителей. На квадратную версту (верста – 500 саженей,1,0668 км.) приходилось 26 человек.
Во время Наполеоновского нашествия 1812 года суровые пахари собирались со всей округи в народное ополчение. Их ополченский полк отличился под Тарутином, а именем командира полка Шепелева названа железнодорожная станция.
На холме омываемом рекой Жиздрой, в окружении могучих кедров, дубов и сосен расположились каменные строения Оптиной пустыни. Введенский мужской монастырь и пустынь основаны в 14 веке Оптою (Макарием), раскаявшимся разбойником. Духовную силу и славу скиту принесли святые Оптинские старцы, последний из которых, схииеромонах Отец Нектарий жил, умер и был похоронен на сельском кладбище в Холмищах. В здешних местах были художники слова: Жуковский, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Апухтин, Толстые, Фурманов. Лев Николаевич Толстой бывал тут несколько раз. Незадолго до своей кончины он прибыл в деревню Шамордино, подыскал избу, где собирался поселиться. Сейчас там знаменитый Шамординский женский монастырь, на кладбище которого упокоилась сестра великого русского писателя, Мария.
Владельцев Зотовых сменила семья Демидовых. Что нам известно о Демидовых? Акинфий Никитич Демидов снискал себе славу в истории тем, что оставил после своей смерти самое знаменитое в России металлолитейное производство и громадное состояние. Состояние настолько большое, что сын его не сумел даже потратить, а сын, Прокофий Акинфиевич (1710-1786), человек, исключительно любивший веселую жизнь и слывший большим сумасбродом.
От первого брака Прокофий Демидов имел трех сыновей, от второго – четырех дочерей. Сыновья учились за границей, в Гамбурге. Вернувшись в Россию, они почти не говорили по-русски, впоследствии их выдавал неистребимый акцент. Отец их не очень жаловал, вмешалась императрица Екатерина Вторая, приказавшая Демидову обеспечить сыновей материально. Прокофий Акинфиевич подчинился, однако запретил отпрыскам показываться на глаза. Императрица являлась крестной матерью супруги Петра Демидова, Александры Петровны, урожденной Есиповой. Как мы видим из воспоминаний холмищенцев, Екатерина Вторая, Великая, посетила Холмищи и внесла свой вклад в церковь Покрова Пресвятой Богородицы, подарила старинную икону Покрова в золотом обрамлении с драгоценными камнями в прекрасном киоте. Долгие годы эта икона была главной ценностью в Холмищенском храме.
Последние владельцы, дворяне Жемчужниковы передали по акту свое хозяйство в 1918 году в ведение селян.
Справка.
В 1903 году в Холмищенскую волость входили три стана, два земских участка и один участок судебного следователя, которые объединяли следующие села и деревни:
(Из изысканий Клюева В.П.).
Наступили годы Советской власти, распада СССР, окончательной гибели села.
Что же за место такое – Холмищенские земли? Во первых: это перекресток двух дорог – большаков, так называемые росстани. Здесь пересеклись дороги, соединяющие торговые города Карачев и Козельск, а также Жиздру с Болховом через Плохино (нынешний райцентр, село Ульяново). В непосредственной близи от перекрестка и располагалась барская усадьба и церковь.
Во вторых: это громадный холм, имеющий географические координаты 54 градуса 30 минут С.Ш. и 36 градусов В.Д. Старые люди рассказывали, что императрица Екатерина Вторая, Великая, проезжая эти места поднималась со своим окружением на этот огромный холм. Подъем ее утомил. Усталые лошади с трудом тащили кареты по песчаному тракту, часто останавливались. Наконец, на вершине холма императрица вышла из кареты и произнесла: «Вот это холмище!». Летопись 1780 года. Издание Морозова. Библиотека им. Ленина. Москва. Село окончательно получило свое имя «Холмищи».
Окрестности села, расположившиеся у правого берега реки Рессеты до ее впадения в реку Жиздру с Северо-Западной стороны примыкали к Центральному массиву Брянского леса. Громадный холм диаметром 16-20 километров неправильной формы весь изрезан большими и малыми оврагами, что придавало ему очень живописный, неповторимый вид. Вершина холма (наивысшая точка, на которой в начале пятидесятых годов был установлен геодезический знак – огромная пятидесятиметровая вышка, треангуляционный пункт) располагалась у сельского кладбища в двух километрах от села. С возникновением поселения (примерно 1724 год) кладбище было на центральной площади у росстаней, но через столетие из-за ограниченности площади владелец, помещик Демидов П., запретил там хоронить усопших и кладбище расположилось на нынешнем месте. Погребения производились как по православному чину, так и по старообрядческому. Часть жителей придерживались веры дониконовского периода церковных реформ. У православных христиан воздвигали кресты, старообрядцы старались укладывать надгробные плиты из местного известняка. Так у семьи Лосева Никона Гавриловича его предки лежали под крестами, а предки супруги, Анны Леонтьевны, в девичестве Горбачевой, под каменными надгробьями.
Достопримечательностью кладбища была могила последнего соборно избранного настоятеля Оптинской пустыни, что под Козельском, схииеромонаха Отца Нектария. Советская власть в двадцатые годы закрыла мужской монастырь, несмотря на то, что монахи, прикрывшись созданием артели по заготовке лесоматериалов, пытались сохранить свою общину. Игумен, Отец Нектарий, был арестован, но по ходатайству своих духовных чад, обратившихся к Н.К. Крупской, жене В.И. Ленина, отпущен с условием покинуть пределы Калужской губернии. Так он оказался в Холмищах на попечении семьи Денежкиных в 1924 году. В 1928 году, в мае, в пасхальные дни, старец, после продолжительной болезни умер. Перед смертью он завещал похоронить себя на сельском погосте, что и свершилось.
У кладбища (с южной стороны села) холм разрезает овраг Верченый, имеющий громадную глубину, крутые изрезанные склоны и множество отрогов. По дну оврага течет речка Быстрица. По направлению к селу Хотькову (запад) холмищенский холм рассекают овраги Селезнев и Молочайный. Северный склон (направление к деревне Вязовна) знаменит оврагами Смоленским и Вижным (Вязным). В последнем росли высокие вязы. По его дну (из отрога берущая начало) протекает речка Вязовенка, в которую впадает речка Холменка.
Начало речке Холменке дают многочисленные родники (ключи) Епихинского оврага. Там жители соорудили сруб и получился колодец, носивший имя «Сережкина колодца». По Заплотскому оврагу протекает одноименный ручей, впадающий в Холменку у Денежкиной плотины. Недалеко от росстаней перед второй плотиной в Холменку впадает речка Желтокуравка, а у мельничной, третьей плотины, речка Студенка. Таким образом, мы видим множество верхов, оврагов с их разветвлениями, ручьев, родников, что дало возможность возводить десятки больших и малых плотин, формировать много прудов.
Всего больших прудов в Холмищах было шесть. Громадный пруд, образованный перегороженной в трех местах плотинами речкой Холменкой, барский и пожарный пруды у барского дома, пруд у скотного двора и конюшни для водопоя, школьный пруд и пруд на речке Желтокуравке у Поповской слободы, где после войны 1941-45г.г. находилась колхозная конюшня, правление колхоза. Грандиозными были плотины на речке Горней и Быстрице, где требовались большие запасы воды для приведения в действие станков по распиловке леса, шерстобитки и шерсточесалки, мялки конопляного волокна, мельницы и крупорушки, красильных цехов, а также обеспечения водой бумажно-картонной фабрики. До наших дней дошли развалины этих сооружений.
Украшением села были барский дом и церковь Покрова Пресвятой Богородицы – величественные строения девятнадцатого века (ныне утраченные) и барская усадьба, состоящая из комплекса садов, аллей, прудов, дорог и прогулочных дорожек, арочных мостиков, беседок, цветников и цветочных клумб, многочисленных надворных и подсобных, хозяйственных построек. Все это вобрал в себя парк, раскинувшийся на пятидесяти гектарах.
Ниже об этом будет подробно рассказано. К воссозданию истории села Холмищи приложило руку немало сельчан, неравнодушных к своей родине. Мы их перескажем и возьмем на себя смелость изложить свои заметки по утверждениям, которые посчитаем спорными, либо недостаточно достоверными.
Рассмотрим обращения наших соавторов:
Николина (Петрухина) Вера Григорьевна. (Для сведения читателей: Петрухин Григорий служил в Армии, в Варшаве до 1900 года. По возвращении в Холмищи получил прозвище «Варшавский». Он пригласил на жительство сослуживца Николина, который и приехал в Холмищи. Жена Павла Федоровича Гнеденкова прижила от Петрухина дочь Иру и Григорий думал женить на ней своего друга-сослуживца по Армии, Николина. Однако Николин женился на старшей дочери Петрухина, Вере Григорьевне. Николин дал своему тестю денег, на которые тот выстроил двухэтажный кирпичный дом и купил хутор, названный сельчанами «Варшавским». Николин с Верой поселился в конце улицы у дороги, ведущей в Хотьково и завещал себя похоронить на хуторе, что и было сделано. Когда проходили похороны,на колокольне Холмищенской церкви звонарь отбил «отходную». Изыскания Клюева В.П.).
«Я родилась в селе Холмищи в 1892 году, в течение пятидесяти лет прожила в этом селе, работала учительницей в школе. Хотя я давно оставила свой родной край, но всегда ощущаю с ним крепкую связь. Я не могу забыть родного села, дорогих мест, где прошло мое детство.
У меня явилось желание написать историю родного села, оно представлялось мне в самые отдаленные годы. Об этом далеком времени я решила написать, потому что когда не станет нас, старшего поколения, то следующему поколению неоткуда будет услышать, узнать о жизни своих предков».
Покровская (Петрухина) Ираида Григорьевна, деревенское прозвище – Варшавская. Письмо к Клюеву Виктору Петровичу:
«Уважаемый Виктор Петрович!
После смерти моей сестры, Николиной Веры Григорьевны, посылаю вам воспоминания о селе Холмищи. Сама я уже старый человек и подумала, что после моего ухода, этот труд безвозвратно потеряется.
Мне бы хотелось спасти его, продлить ему жизнь. Я хотела передать эту книгу кому-нибудь, гражданам села Холмищи на постоянное хранение, потому что могут заинтересоваться этими записями живущие старожилы – дедушки, бабушки. Может быть они потянутся к этим записям, поделятся воспоминаниями и продолжат эти записи.
Моя сестра работала над этой книгой в течение трех лет. Она очень любила Холмищи, хотя все это время проживала в Москве, страдала по родным местам, которые хорошо знала, кропотливо собирала исторические факты.
Николай Михайлович Курилкин великодушно подсказал мне Вашу кандидатуру, и я с радостью исполняю свое решение. Виктор Петрович, пожалуйста, примите этот дар и постарайтесь сохранить его на многие годы в назидание подрастающему поколению, молодым патриотам села. Если по какой-либо причине. Соображениям, эта миссия явится для Вас нежелательной или обременительной, я ведь предварительно не спросила Вашего согласия, простите за это. Впрочем, прошу Вас, переложите эту заботу на плечи другого нашего земляка, любящего свое село, свою Родину.
С уважением к Вам, Ираида Покровская, младшая из семьи Петрухиных, по деревенскому прозвищу – Варшавская».
25.01.1981г. Гор. Москва.
Мы, Холмищенские жители в прошлом, представители послевоенного поколения коренных, исконно холмищенских фамилий Клюевых (Сережкиных) и Лосевых (Горбачевых) – Клюев Виктор Петрович и Лосев Анатолий Борисович поставили себе целью: собрать материал о истории родного села.
Основной труд лег на плечи Виктора Петровича. Он в шестидесятые-семидесятые годы жил и трудился в Холмищах, мой же удел был – служба в Вооруженных Силах СССР.
Не мы, первые, стали исследователями столь интересной и загадочной, обильной фактами, легендами и слухами темы. Пожив в Холмищах, приобщившись к природе, к жизни односельчан, познакомившись с многочисленными памятниками некогда процветавших промыслов, с загадочными развалинами – следами неутомимой деятельности предков, невозможно не увлечься изысканиями. А сколько утеряно возможностей! Ушло из жизни старшее поколение семейных кланов, дети предвоенной поры разбросаны беспощадным вихрем войны с фашистской Германией. Село погибло на глазах нынешнего поколения. Красноречивы цифры, характеризующие население села Холмищи:
1897 – 889
1910 - 1471
1966 - 268
1986 - 66
1992 - 31
2012 – 1
В основу материалов по истории села Холмищи лег фундаментальный труд бывшей учительницы, Николиной Веры Григорьевны, нашей односельчанки. Ей же удалось встретиться и получить воспоминания дочери последней помещицы Холмищенского имения дворян Жемчужниковых, Марией Николаевной. Стало возможным иметь представление о истории села со времени его истоков до предвоенных лет. Николина В.Г. проявила удивительное трудолюбие, настойчивость и добросовестность. Ее изыскания разнообразны – это и исторический материал, и география местности, описание флоры и фауны, и этнография. Особую ценность представляют экономические исследования. Конечно же стержнем исторического повествования стала жизнь помещичьего гнезда, деятельность владельцев Холмищенского поместья.
Виктору Петровичу и мне показалось необходимым дополнить этот материал воспоминаниями односельчан, характеризующими историю села в предвоенные годы, период оккупации села немцами, последствия войны и послевоенные годы. Не все удалось сделать качественно, но такие воспоминания появились и, при необходимости, читатель сможет получить представление о судьбе постигшей несчастное, некогда процветавшее село.
Подтверждение тому – судьба семьи Волковой Прасковьи. При подходе немцев к Холмищам, она с детьми ушла в деревню Поляны, где и пережидала в землянке. Во время одной из бомбежек, в результате прямого попадания бомбы в землянку, она погибла с двумя малыми детьми (один из них грудной). Двое ее детей постарше чудом остались живы, они находились у противоположной стенки землянки. На фронте погиб отец Прасковьи и двое ее старших братьев, а старшая сестра умерла от менингита. Так, из большой семьи осталось только двое сирот.
Большое спасибо Лосевым Александре Никоновне и Ивану Никоновичу за то, что не пожалели времени и поделились пережитым. Виктор Петрович Клюев помог составить краткую записку о колхозе «Новый путь», хозяйничавшем на холмищенской земле после помещицы Жемчужниковой Н.П., а также составил воспоминания о Холмищенской начальной школе 1950 – 1954 годов.
Непросто было создать план села предвоенного времени. Прошло пятьдесят лет, жители уж и не помнят, кто где жил. Собирали материал по крохам. Здесь проявилась в полной мере настойчивость Виктора Петровича. Он объезжал населенные пункты Калужской области и Подмосковья, разыскивал односельчан и по крупицам накапливал материал о расположении улиц, домов, а также населявших село жителей пофамильно. Вероятно есть ошибки и неточности, но главное сделано. Есть план, графически отражающий село периода его относительного благополучия.
Жутко бродить сейчас по разоренным улицам и подворьям, по заброшенным, неухоженным, некогда процветавшим земельным угодьям. Но фамильные могилы зовут поклониться. Дети наши, прежде всего для Вас этот труд. Знайте свою историю, историю жизни своих предков. Как завещал А.С. Пушкин: «Кто не знает своего прошлого и не ценит настоящего, тот лишает себя будущего».
А.Б. Лосев, январь 1993 года.
Село Холмищи, Ульяновского района, Калужской области, бывшее Жиздринского уезда, Калужской губернии.
Посвящается: Светлой памяти сестры моей, Веры Григорьевны Васильевой, учительницы Ульяновской средней школы, проработавшей в течение всей своей жизни на трудном и вечном боевом фронте, борьбе за прочные знания подрастающего поколения.
ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД.
Я родилась в селе Холмищи, Ульяновского района, Калужской области в 1892 году, в течение пятидесяти лет я прожила в этом селе, работала учительницей в школе. Хотя я уже давно оставила свой родной край, но всегда ощущаю с ним крепкую связь. Я не могу забыть родного села, дорогих сердцу Холмищ, дорогих мест, где прошло детство.
У меня явилось желание написать историю этого села, оно представлялось мне в самые отдаленные годы. Об этом далеком времени я решила написать, потому что когда не станет нас, старшего поколения, то следующему поколению неоткуда будет услышать, узнать о жизни своих предков.
Село Холмищи в семнадцатом, восемнадцатом веках принадлежало помещику Демидову, одному из жестоких потомков Уральских горнозаводчиков. В 1809 году, за свою жестокость, он был убит крепостными крестьянами. После его насильственной смерти и последовавшей расправы с виновниками, дети Демидова, опасаясь за свою жизнь, продали свое Холмищенское имение помещику Жемчужникову Луке Лукичу, Имение принадлежало Жемчужниковым с 1810 по 1919 год.
(Примечание: Отсылаем читателя к историко-краеведческой справке. Исторические сведения расходятся. Автор справки опирается на свидетельства отдельных документов, которые сумели разыскать, на рассказы своих родных, принадлежавших к одному поколению с Николиной В.Г. Что брать за истину решать читателю. В соответствующих местах повествования постараюсь делать сноски-примечания под инициалами А.Б.).
Старая деревня Холменки, до переселения, насчитывала двадцать четыре дома. У самого основания холма была главная улица с домами в один ряд. Об этом говорят оставшиеся завалинки, а вторая улица была ярусом выше, на разветвлении холма.
Эта вторая разбросанная слобода тянулась от мельницы к речке Быстрица. Кроме того, об этом очевидно говорят остатки каменных фундаментов, погребов, стены которых были выложены из белого каменного плитняка. Место каждой избы отчетливо обозначалось небольшим углублением и обнесенным невысоким валом-завалинкой вокруг избы, которые делали для утепления жилищ. Почти у порога каждой избы лежала большая, в метр длины и полметра ширины, белая каменная плита, служившая ступенькой в избу.
Если же изба стояла на более возвышенном месте, то для каждого входа в нее устраивались две-три ступеньки из того же плитняка.
Воду брали у подножия холма. К большому ключу-колодцу вела устланная плитняком дорожка. Во время сенокоса сейчас косцы берут воду из этого ключа. Все это следует ясным доказательством того, что здесь несколько сот лет тому назад жили наши предки. Ежегодно учителя Холмищенской школы совместно с учениками проводили там экскурсии по изучению родного края.
В 1902 году учителями Березкиным, Поручиковым и Ивановым были составлены планы старой деревни Холменки. В это время я была еще ученицей Холмищенской Министерской школы. А впоследствии, когда я сама уже работала учительницей этой школы, планы эти видела в школе и хорошо была с ними знакома. Они долго хранились в доме бывшего учителя, Алексея Никаноровича Фивейского, а после его смерти остались у его племянницы, учительницы, Антонины Эдуардовны Янсон.
Во время экскурсий учащиеся производили раскопки, находили глиняные черепки от посуды. Было найдено несколько жерновов от ручных мельниц.
Вторым ярким доказательством того, что именно на этом месте был когда-то населенный пункт Холменка, свидетельствует название урочища «Выгон», находившегося тут же, при деревне. Выгон – сбор скота перед прогоном на пастбище. От нынешних Холмищ это урочище находится в пяти километрах и жители села Холмищи не могли бы его назвать Выгоном для своего скота. Таким образом, это место сохранило особое название до настоящего времени.
После 1917 года, в этом месте, Выгон, часть жителей села Холмищи, выйдя из общины, построила красивый поселок, имевший по старому местному название, Выгон. Поселок под этим названием существовал до 1941 года. (Семь домов – прим. А.Б.).
Село Холмищи, Жиздринского уезда, Калужской губернии, расположено на 54 градуса, 30 минут С.Ш. и 36 градусов В.Д. Оно было основано помещиком Демидовым, являвшимся одним из потомков известного Уральского горнозаводчика, проживавшего до этого времени в Костромской губернии, в своей огромной вотчине.
В шестнадцатом веке Демидовы купили у государства землю, расположенную по правую сторону реки Рессеты, от села Хотьково и выше по течению реки до Рессетинского завода, и ниже Хотькова по течению реки до села Дудино.
Примерная граница поместья проходила от Хотькова до населенных пунктов Мойлово, Кцынь, Жильково, Озерны. Все это земельное пространство было покрыто сплошными лесами.
(Демидовы в шестнадцатом веке были неизвестны. Их появление на исторической арене России неразрывно связано с знакомством с императором, Петром Первым, Великим, выполнением его заданий, связанных с производством оружия и металлургическим производством. Это – семнадцатый век. Первоначальный ареал земель, входящих в Холмищенское поместье указан правильно, но документы неопровержимо указывают: первым владельцем имения была семья графа Н. Зотова. Прим. А.Б.).
Село Холмищи получило свое название потому, что расположено на огромном холме, радиус которого восемь-десять километров с уклонами к селам Мойлово, Сусеи, Хотькову, Медынцеву, деревне Озерны. На самом высоком месте этого холма, занимающего площадь шесть-восемь квадратных километров, расположилось село Холмищи. Самой наивысшей точкой этого холма является кладбище, занимающее полтора-два квадратных километра.
С незапамятных времен территория кладбища покрыта вековыми соснами и березами. Место это так высоко, что кладбище Холмищ можно увидеть от города Козельска, а также от железнодорожной станции Зикеево. О высоте этого холма можно судить по дороге, идущей от Хотькова к Холмищам. Она на протяжении семи километров поднимается в гору. Подъем этот начинается сразу от реки Рессеты, причем первые два-три километра образуют очень крутой подъем. Диагональ этой дороги на протяжении семи километров составляет угол в двадцать градусов.
По направлению к селу Хотьково холм рассекают два оврага: Селезнев и Молочайный, которые постепенно опускаясь и расширяясь, у подножия холма переходят в ровную луговую долину реки Рессеты, На западном склоне холма, в урочище Лядцы, глубоко врезается овраг Верченый, получивший свое название от чрезмерно большого количества отрогов. Из этого оврага берет начало речка Быстрица.
Эта речка впадает в реку Рессету недалеко от места, где была раньше бумажная фабрика помещиков Жемчужниковых. Крутые склоны оврага покрыты кустарниками, низкорослыми дубняками, березками. В недрах этого оврага находятся залежи известняка и камня, которые использовались для строительства.
У подножия Восточной стороны холма, более отлогого, расположены глубокие овраги: Смоляной (нынешнее название – Смоленский) и Вязной (название – Вижной) со многими отрогами. Смоляной получил название оттого, что был покрыт хвойными лесами, преимущественно сосной, из которой куряне выгоняли смолу. А по склонам Вязного оврага росли высокие вязы. На одном из отрогов оврага Вязной расположилась деревня Вязовна и берет начало речка Вязовенка, в которую впадает речка Холменка.
(Существует другая версия названия «Смоленский», когда Демидов развернул бурное строительство, то в овраге построили печь для производства фигурного кирпича, мастера же были из Смоленской земли, смоляне. Прим. А.Б.).
Южная сторона холма, на протяжении пяти километров понижается постепенно к оврагу Черебеть, по дну которого протекает одноименный ручей. За оврагом находится село Медынцево. Все расстояние от Холмищ до оврага Черебеть представляет ровные пахотные поля.
По правую сторону большака, по направлению к Медынцеву, большое расстояние заняло болото со множеством кустарников. За болотом начинается очень красивая местность – Вяльцевские луга.
Правее этих мест начинается Горний овраг, являющийся поддоном Холмищенского холма с Юго-Западной стороны. По оврагу протекает речка Горняя, несущая свои воды в речку Быстрицу. Живописным оврагом опускающимся со склона Холмищенского холма является – Петров, один из отрогов так называемых Поповских оврагов. Он берет начало почти у самых Холмищ, на Западной стороне.
(Николина В.Г. несколько смещает географические стороны света по отношению к расположению села. Если судить по карте, то Медынцево и Ульяново по отношению к Холмищам на Востоке, Хотьково на Западе, Мойлово на Юго, Юго-Западе, Вязовна на Севере. Карта прилагается. Сомнительно утверждение, что Холмищи можно увидеть из Козельска и Зикеево. До Козельска 55 километров, Зикеево – 30. Прим. А.Б.).
Начинается Петров с небольшой углубленной полосы земли, а затем, все расширяясь, превращается в большой овраг, по дну которого течет шумный ручей. Имеется в этом овраге много ключей, которые дают чистую воду. На этом Петровом лугу жители старой Холменки держали пасеку.
В настоящее время овраг зарос и не представляет никакого сельскохозяйственного значения.
Кроме больших оврагов, холм разрезают более мелкие овражки, находящиеся в самом центре села. Один из них, называется Епихинским. Он начинается множеством ключей, образуя топкое место. Родниковые ключи выходят прямо на поверхность земли. На этом месте устроен Сережкин колодец. Население берет воду из этого колодца прямо черпаками. Колодец этот сохраняет свою особенность, его не копали со дня своего возникновения, а родниковое место заключили в четырехугольный сруб и вода вытекает из него.
В этом месте и берет свое начало речка Холменка, которая протекает по Епихинскому оврагу, принимает с правой стороны другой такой же ручей – Заплотский. Заплотский ручей берет свое начало в Заплотском овраге, разрезающем Холмищи на две части. У места соединения этих ручьев, еще во времена крепостного права, была сооружена большая плотина у Денежкина. Плотина называется Денежкина, она служила началом Барского пруда.
Речка Холменка, пройдя все село и барскую усадьбу, принимает в свое русло еще один ручей, Студенку. Место слияния – у мельницы. Студенка несет свои воды из двух оврагов. Прилегающая к оврагам местность называется Студенка. Представляет собой березовую рощу, начинающуюся при выезде из Холмищ в сторону Хотькова.
(Автор пропустила, что перед второй плотиной, у волостного правления, в речку Холменку впадает речка Желтокуравка. Прим. А.Б.).
Речка Холменка сливается с речкой Вязовенкой у деревни Озерны. Далее она несет свои воды в реку Рессету. Около Чернышина река Рессета принимает в свое течение речку Вязовенку,протекая в пяти-семи километрах от Холмищ, окружая полукольцом все подножие холма с Северо-Западной стороны.
(Никакого полукольца речки Холменка и Вязовенка не делают. Их русло практически параллельно руслу реки Рессеты и они имеют направление к реке Жиздре на Север. Речка Холменка у впадения в нее речки Студенки поворачивает на Север практически под прямым углом, протекая по очень глубокому оврагу, в который впадают овраги Смоленский и Вижной. Речка Вязовенка не впадает в реку Рессету, отдельно впадая в реку Жиздру. См. карту. Прим. А.Б.).
Рессета берет начало в двадцати километрах от Брянска, впадает с правой стороны в реку Жиздру у села Чернышино. Длина этой реки сто десять километров. По территории Холмищенских угодий она тянется на протяжении восемнадцати-двадцати километров. Наибольшая глубина: три-четыре метра, а ширина при впадении в Жиздру – сорок метров.
Мостов на реке не было. Были паромные переправы у деревни Сусеи и села Хотькова. В пойме долины реки Рессеты много глубоководных озер. Имеется старица – старое русло. Одна из стариц образует огромный калач по форме и расположена против лесничества. По обширной долине Рессеты раскинулись прекрасные суходольные и заливные луга.
Говоря о рельефе местности села Холмищи, надо сказать несколько слов об образовавшихся на земле впадинах, которые появились в 1938 году недалеко от бывшего барского хутора, усадьбы Бобковых в Марьиной роще. Диаметр одной впадины около двухсот метров, впадина имеет форму блюдца с постепенным понижением земной поверхности от одного до трех метров ближе к центру. В некоторых местах этой впадины образовались еще и трещины в два-три метра. Вскоре, вблизи от этого места образовалась другая впадина. Очевидно, в этих местах произошло опадение земной поверхности в связи с работой подземных вод, но выходов этих вод нигде, в том числе и у берегов Рессеты обнаружено не было.
Холмищенский холм и прилегающие к нему склоны, переходящие в ровные поля весьма разнообразны и богаты лесами. Около сорока процентов всей площади занимают эти леса. Совсем недалеко от Холмищ по направлению к селу Хотьково начинается смешанный лес, состоящий преимущественно из лиственных пород. Называется «Марьина роща». Дорога от Рессеты до самых Холмищ прямая. По обе ее стороны на протяжении шести километров простираются леса.
(С уменьшением числа жителей дорога постепенно зарастала, паромная переправа давно ликвидирована, переходные мостки перестали строить, в местах существовавших бродов менялись подъезды, дорожки к ним расходились до километра и более. Прямой дороги не стало. А теперь ее и вовсе трудно найти. Прим. А.Б.).
Недалеко от Хотьковского парома имеются насаждения сосны на протяжении двух-трех километров в возрасте пятьдесят-шестьдесят лет. Вблизи расположено урочище Америка со своими заливными лугами и лесными питомниками Бажанова.
По правую сторону от Марьиной рощи, по направлению к деревне Озерны и речке Вязовенке находились смешанные леса под названием Буда.
За речкой Горней большое пространство занимает лес Драговейн. На окраине этого леса еще можно встретить довольно крупные деревья. В этом лесу жители всегда собирали чернику и потому этот лес позже получил название «Чернишник».
С Северо-Западной стороны в этом же месте леса назывались «Родина» и дубовая роща – «Дубрава». Вниз по течению реки Рессеты находилось урочище Городище. На вышеуказанной земле, купленной Демидовыми у государства, находились уже в то время населенные пункты: Вязовна, Вяльцево, Желябово, Холменка.
(Сомнительно, что вместе с Холменкой были Вяльцево, Желябово. Эти населенные пункты связаны с фамилиями владельцев-помещиков, следовательно, искать их истоки более вероятно в средине восемнадцатого века. Прим. А.Б.).
Свою усадьбу Демидов решил основать на пересечении двух дорог – большаков, существовавших в то время. Они соединяли торговые города Карачев с Козельском и Белевым, а также Жиздру с Болховом через Плохино. Для строительства усадьбы нужна была рабочая сила, поэтому Демидов решил переселить крестьян деревни Холменки ближе к барской усадьбе на новое место.
Кроме барского дома, обладая громадными средствами, Демидов одновременно производил строительство скотного двора, конного двора, флигелей, людской конторы и церкви. Для этой цели им были завезены сотни рабочих разных специальностей. Летопись 1720 года.
(Не могла летопись 1720 года определить владельцем Демидова П.Е. Это было время владельца, графа Н.М. Зотова. Граф также, как и Демидов П.Е. был не беден и барскую усадьбу устраивал с размахом. Однако, надо отдать должное Демидову П.Е. Это он произвел основные преобразования в Холмищах, развил и расширил многочисленные промыслы. Прим. А.Б.).
Новое село Холмищи было основано там, где холм рассекает трехрогий овраг – горки Епихинская, Сережкина и Анцирева. Если старая Холменка была у подножия холма, то новое село возникло на вершине его, почему и носит название «Холмище». Это указано на картах и в летописи.
Старые люди рассказывали, что императрица Екатерина Вторая, проезжая в Крым в 1780 году на усмирение казаков, поднималась со своей свитой на этот огромный холм. Этот подъем ее утомил. Усталая шестерка лошадей с трудом тащила карету и часто останавливалась. Императрица тоже выходила из возка. Поднявшись на вершину, она сказала: «Вот это Холмище!». Летопись 1780 года, издание Морозова, библиотека им. В.И. Ленина в Москве. Так название это сохранилось, а позднее, для более удобного произношения, село стали называть «Холмищи».
(Разгром крестьянского восстания Е.Пугачева и Запорожской Сечи произошел в 1775 году графом, позднее князем Потемкиным Григорием. Проезд Екатерины Второй состоялся зимой 1787 года. Стояли лютые морозы. Поезд ее составлял сорок карет и более ста экипажей. Царица Великой империи, уезжала знакомиться с подвластными ей землями, в частности, с недавно присоединенным к России Крымом. За каретой императрицы следовала многочисленная придворная свита и иностранные дипломаты. Может быть на обратном пути она и заглянула в Холмищи, но не исключено, что она побывала в Холмищах при посещении Калуги в 1777 году. Не случайно Николина В.Г. ссылается на сведения 1780 года, т.е. до путешествия императрицы в Крым. Прим. А.Б.).
Крестьян Демидов поселил на среднем разветвлении трехрогого холма у истоков речки Холменки, там, где была кузница. Эта кузница существовала еще задолго до появления Демидова на тракте большой столбовой дороги. Надо сказать, что поколение кузнецов по фамилии Троицкие проживало на этом месте и занималось кузнечным ремеслом до 1941 года. Дом их стоял на горке, так называемый Троицкий усох, по фамилии первого кузнеца. Против кузницы, через большак, был расположен большой колодец, вокруг которого стояли большие корыта – комяги, длинной три-четыре метра. Они предназначались для водопоя скота, который прасола скупали в Плохине и гуртами гнали в Жиздру. Здесь же, под усохом был трактир для проезжих. Вот именно на это место была переселена деревня Холменка. (В.П. Клюев уточняет: Первым в Холмищах поселился кузнец Троицкий на перекрестке Козельского и Сухиничского тракта. Для трактирщиков и кузнецов это было доходное место. Дом стоял на верху горы и усадьба напоминала маленькое городище. Еще долго на этом месте были видны огородные грядки. Воды рядом сколько хочешь,- значит конно-воловьему транспорту отдых).
Трудно было крестьянам уходить с насиженных мест, но более всего их пугал страх – быть всегда на глазах у барина, бурмистра, приказчиков. В течение трех лет крестьяне обосновались на новом месте. Построились, раскорчевали земли под пашни. Первые избы рубили из строевого хорошего леса, так как надо было сводить лес и увеличивать пашни. Избы, срубленные из девяти венцов, были довольно высокие. Из бревен, распиленных вдоль, пополам, настилали полы. Такие избы существовали по сто – сто пятьдесят лет.
Первый населенный пункт был небольшой. Он состоял всего лишь из двадцати четырех домов переселившихся из деревни Холменки. С течением времени семьи увеличивались. Они стали занимать уже целые улицы и слободы. Образовалась главная центральная улица – Большак. Параллельно ей по другую сторону оврага построилась слобода Дроздовская, а далее, за ней – Заплотская. Название свое она получила потому, что располагалась за плотиной. На разветвлениях холма возникли слободы – Горняя, Поповская и после всех появилась улица Поздняковская. Она возникла на пожарище, после расправы с помещиком Демидовым.
(В Ведомостях Калужского наместничества за 1782 год читаем: «Село Холмищи с деревнями Вязовенкой и Вяльцевой Ивана Никитича Зотова, сельцо Сусей и деревни Брусна Ивана Никитича Зотова и Николая Дмитриевича Пашкова с числом дворов 120, мужчин 445, женщин 387.
Село Холмищи по обе стороны речки Плотки и реки Желтокуравки и на правой стороне речки Холминки. В селе церковь деревянная Покрова Пресвятой Богородицы. Дом господский деревянный».
Обратим внимание на название слободы «Заплотская». Плотины возводились по указанию П. Демидова. Значит расширение села было в период хозяйственной деятельности второго владельца имения, а это было время царствования императрицы Екатерины Второй и до гибели помещика: (Вторая половина восемнадцатого века, первая треть девятнадцатого. Прим. А.Б.).
Жители старой деревушки Холменки не имели фамилий. Они носили клички: Волковы, Лисицыны, Лосевы, Зайцевы, Ромашкины, Бобковы, Баранчиковы и т.д. Клички они получили от вида своего промысла. Волковы – те, кто охотился на волков, кто промышлял лисиц – Лисицыны, кто лосей – Лосевы, зайцев – Зайцевы. Кто ловил рыбу – были Рыбкины, кто выращивал бобы – были Бобковы. И, таким образом, от Зайцева Кузьмы пошла фамилия Кузины, от Волкова Сергея – Сережкины, от Лосева Петра – пошли Петрухины.
На каждые десять дворов был десятский, а на всю деревню – один сотский. Это были блюстители порядка на деревне. На их обязанности лежало собирать народ на сходки по приказанию барина, сажать провинившихся в каземат, а также изымать за недоимку что-нибудь из имущества крестьян.
Свою дворню, которая была привезена из вотчины в Костромской губернии, Демидов поселил недалеко от барской усадьбы. Камердинеру Ушакову, приказчику Копылову, лакею Савотину, садовнику Страхову были даны обширные, удобные усадьбы. Управляющим, братьям Чернышовым были отведены усадьбы на ровном месте, за церковью, по десять десятин. При домах управляющих были прекрасные сады в три-четыре десятины. Дома и сады их были окаймлены липовыми, березовыми деревьями, лиственницами. На усадьбах были сажалки. До 1941 года сохранились эти красивые, живые аллеи и цела была беседка, образованная из десяти лиственниц, посаженных кольцом. Последнее время на этом месте была усадьба Кузиных-Махоткиных, которую они купили у Чернышовых. Так создавал помещик Демидов условия жизни своим телохранителям, а бедному мужику давалась усадьба бесконечно малая.
Свою усадьбу Демидов расположил на ровной местности, на краю села, в сторону села Хотькова. Широкий овраг с речкой Холменкой отделял барскую усадьбу от села. На усадьбе, занимавшей площадь пятьдесят гектар, были: барский дом с двумя флигелями кирпичными по бокам дома, а в полукилометре от главного дома были расположены конный двор, скотный двор, птичий двор, контора, людская для рабочих, сараи, ледник, погреба, маслобойня, и, немного дальше, молотильные сараи.
Главное здание барского дома было двухэтажным, срубленным из дубового леса, на кирпичном и каменном массивном фундаменте. Длина дома составляла сто метров, а с флигелями и пристройками, соединяющимися с домом, было более двухсот. Толщина фундамента дома доходила до двух метров. Об этом говорят окна, выходившие с подвального помещения. В подвальном помещении находилась барская поварская и девичья. В этом помещении девушки жили и работали. Они занимались шитьем, вышиванием, вязанием тончайших кружев. В верхних двух этажах размещались барские покои. В пятистах-шестистах метрах от дома были теплицы, оранжереи. Напротив церкви располагались эти сооружения, в которых выращивались зимой фрукты и овощи. (После войны в бывшей оранжерее разместились: сельсовет, клуб, библиотека и медпункт. Прим. А.Б.).
По воспоминаниям очевидцев барскую усадьбу со всех сторон окружала изгородь из деревянных крашеных решеток на кирпичном фундаменте и кирпичных же столбах. От барского пруда на Запад изгородь окружала мельницу, скотный и конный двор, службы, кузницу до Морозовского моста по дороге в сторону Хотькова на дубовых столбах. На пруду имелась небольшая пристань, где находились лодки, которые запирались цепями на висячие замки. Вдоль забора изнутри на расстоянии метра росли вековые липы столь часто, что их кроны, переплетясь, создавали сплошную полосу тени. После передачи имения сельчанам в 1918 году, кооперативное общество Денежкина из Холмищ и Корягина из Вязовны выкупило кирпичные столбы и фундамент изгороди на кирпич и построили в Холмищах два дома в которых устроили винопольный и бакалейный магазины. После войны в них некоторое время располагалась начальная школа. К пятидесятым годам остатки домов разобрали и кирпич перевезли в Ульяново.
Барский дом и два флигеля располагались в линию, фасадом в сторону дороги «Ульяново – Хотьково», противоположная сторона с верандой смотрела на север в густо заросший вязами, лиственницами, липами, сиренью, черемухой склон оврага по которому протекала речка Холменка. Прежде это был громадный пруд. Флигели, стоявшие на некотором удалении от основного здания, соединялись с ним крытыми галереями-переходами. После пожара в ноябре 1941 года, устроенного немцами, флигеля уцелели, но флигель у дороги «Козельск-Сусеи» развалился от последующих бомбежек. Во флигеле у пруда после войны колхоз «Новый путь» устроил склад для зерна, существовавший до 1950 года. В 1950 году была устроена печь с двумя топками. Печь покрыли чугунными плитами, взятыми с пола разрушенной церкви. Так начала работать колхозная зерносушилка. Тут же был небольшой ток для провеивания и сортировки зерна. Это место полюбилось сельской молодежью и часто в уборочную они проводили в труде и общении ночи напролет. Из-за работы печей неприспособленное к этому здание быстро пришло в аварийное состояние и весной 1955 года бульдозером здание развалили, разровняли развалины, а груды щебня и битого кирпича сдвинули к берегу пруда и в овраг. Остатки кирпичной кладки жители села по разрешению правления колхоза разнесли на свои нужды. Часть кладки осталась в земле.
В настоящее время липовые аллеи большей частью погибли. Часть деревьев жители села спилили в поисках добычи меда от поселившихся в дуплах пчел. Все заросло полынью, бурьяном и представляет жалкое зрелище.
Сад Жемчужниковых (яблоневый, грушевый, вишневый) группа селян (Тараскин и Горбачевы) до коллективизации брали в аренду. Смотрели и ухаживали за садом. В уплату сельской общине отдавали часть урожая, остальное продавали. За это Тараскина раскулачили, а дом Денежкина, где жил старец, схииеромонах О. Нектарий, разобрали и увезли в Ульяново еще до войны. (Изыскания Клюева В.П.1992г.).
Барская усадьба была обнесена высокой оградой на каменных столбах. Вдоль ограды были посажены липы, лиственницы, окаймляющие усадьбу с трех сторон. С четвертой стороны (Восточной) к усадьбе прилегал широкий пруд, ста-ста пятидесяти метров шириной, образовавшийся от запруженной речки Холменки. Длина этого пруда простиралась до трех километров. Он проходил посредине села, деля его на две части. На своем протяжении этот пруд имел три плотины: у винокуренного завода, против паровой мельницы, за спуском и у волостного правления, против Морозовых и Денежкиных, между горками. Пруд этот был очень глубоким. В нем было много рыбы.
Кроме этого большого пруда, были еще пруды в усадьбе. Один был перед фасадом, с правой стороны, затем около оранжереи и у скотного двора.
Вся усадьба утопала в цветах. Перед домом был разбит цветник, состоящий из нескольких клумб. Вокруг этого цветника росли кусты жасмина и через три-четыре метра росли полукругом кусты сирени. Кусты жасмина и сирени так разрослись, что ветви их, соединяясь, образовали свод, защищающий дорожку от солнца и летнего зноя.
С лицевой стороны дома был фруктовый сад. Так как он был окружен высокими липами и лиственницами, то грушевые и яблоневые деревья выросли неимоверно высокими. Они как бы хотели вырваться к свету, в простор и тянулись выше и выше.
С противоположной стороны дом был защищен парком, состоявшим из красивых шатровых дубов, высоких кленов, вязов и ровного насаждения лип и лиственниц. От дома к пруду шла дорожка из лиственниц. Между барским домом и церковью, через всю площадь, на протяжении четыреста-четыреста пятидесяти метров был проложен подземный ход. Проход в него шел из потайной комнаты господского дома, находящейся в подвальном помещении. Этот ход вел в церковь и выходил с левой стороны алтаря, где стояла черная мраморная гробница Екатерины Демидовой, основательницы храма. Об этом гласила надпись на гробнице.
Вход и выход потайного подземного хода сохранялся до 1941 года, но по нему уже никто не мог пройти.
(Хочется верить в реальность подземного хода, но… В 1952 году провалился пол в приделе церкви и холмищенская детвора (и я был в том числе) с самодельными факелами обследовала подземелья, спускаясь туда по веревкам. Что мы видели?
Подвальное помещение шло по кругу. Барабан фундамента алтарного зала был наружной стеной. Вероятно, были окна – ниши, так как в отдельные боковые щели пробивался дневной свет. В центре, подпираемом колоннами, существовало возвышение в виде окружности диаметром в несколько метров со ступенчатым обрамлением в три ступени. Между колоннами стояла кованая металлическая изгородь, из которой мы выдергивали прутья с копьевидными наконечниками. Под алтарем находился закрытый склеп. Вход в склеп закрыт был полированной, черного гранита тумбой. С боков на внутренней стене располагались две плиты с надписями: «На сем месте положено тело Александры Петровны Демидовой, урожденная Есипова, супруги и помощницы Храма сего создателя. Родившаяся 1755 года, апреля, 24 дня, почившая в бозе 1823 года, августа, 22 дня», и «Здесь, в Холмищах, заложена церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы в 1797 году. Церковь строилась 25 лет. На открытие церкви подарена икона Покрова Пресвятой Богородицы в золотом окладе с драгоценными камнями».
Никакого отдельного входа в подземный проход к барскому дому не было. Позднее, в 2010 году, я посетил развалины церкви. В алтарной части черные копатели оставили шурфы глубиной метров в шесть. Видно искали этот подземный ход. Не нашли.
В 1954 году мы, холмищенские ребятишки, тщательно обследовали остатки подвалов барского дома. Во флигеле у пруда колхозники сделали сушилку зерна с печью. Верх был устлан чугунными плитами церковного пола. И тогда никаких намеков на подземный ход не нашли. В конце двадцатого века, с распадом Советского Союза, масса черных копателей хлынула в Холмищи. Раскапывали траншеи, хода сообщений, окопы и блиндажи времен войны. Находили массу оружия и боеприпасов. Перекопали и перелопатили развалины храма и могильные захоронения у бывшей церковной ограды, разметали бедные косточки основательницы храма, Демидовой А.П., но подземного хода не нашли. Прим. А.Б.)
Помещик Демидов П.Е. благоустроил свою усадьбу в селе Холмищи, расширил свои владения скупкой земли у соседей. Скупость и зоркий глаз Демидовых не допускали никакого расхищения. Помещики сами разъезжали всюду по своему имению. Они следили за работниками, чтобы никто не посмел ослушаться. В лесу везде стояли сторожки с «тургеневскими» бирюками, не дающими никому пощады. Все Демидовы были жестоки, за малейшую оплошность сами расправлялись с виновниками, избивая их. Особо страдали дворовые.
В доме Демидовых, несмотря на многочисленную дворню, соблюдалась полнейшая тишина. Дворовым людям не разрешалось разговаривать ни с кем, даже друг с другом. В девичьей тоже был установлен такой порядок. Разрешалось только петь песни сенным девушкам.
Были случаи, что сам Демидов на поле засек кнутом крестьянина Ромашкина, а на скотном дворе, несколькими ударами по голове палкой убил скотника Амелина, а через некоторое время, таким же образом убил конюха Дубинина. За речкой Холменкой, на том месте, где было ранее волостное правление, а позже сельсовет, стояли барские мастерские.
Это были длинные низкие деревянные сараи с очень маленькими окнами. Свет едва проникал в помещение. Топили плохо и в этих мастерских было всегда холодно. Там стоял удушливый спертый воздух. В ткацких мастерских пряли женщины, ткачами были мужчины. Для приготовления господского холста пряжа требовалась тонкая. Во время крепостного права прялок еще не было. Женщины пряли на веретенках. От постоянной работы тонкая нить прорезала кожу пальцев. Помещица Демидова работу неоднократно проверяла сама. Однажды, при очередной проверке, ей не понравилась пряжа Маши Царьковой.Она сняла со своего пальца золотое кольцо и хотела через него протянуть моточек с пряжей, но он не прошел через узкое кольцо. Тогда озлобленная госпожа этим моточком стала стегать по глазам пряху, заставляя ее стоять прямо и смотреть. Через день Маша ослепла. Она не могла прясть тонкую нить, но от работы не была освобождена. Ее поставили прясть пряжу для грубого холста.
Только в летнее время, когда на полях и лугах требовались рабочие руки, рабочие выходили из своих мастерских на свежий воздух. Не лучше были условия и в столярных мастерских. С шести часов утра и до восьми вечера здесь пилили, строгали, тесали. Особенно славилась мебель Холмищенских умельцев. Невыносимые тяжелые условия не раз приводили рабочих к столкновению с Демидовым, в результате чего он был убит.
Отголоском крепостной действительности и теперь еще звучат местные рассказы и предания. Таков, например, рассказ об учиненном некогда Холмищенскими крепостными убийстве своего жестокого помещика Демидова.
Летом, в 1809 году, когда весь народ на деревне, на барском дворе вышел на луга, только в столярной мастерской осталось несколько человек, рабочих, занятых отделкой биллиардного стола. Неожиданно вошедший Демидов стал придираться к рабочим-токарям, не находя полного сходства в деталях, изображавших львиные головы и лапы, орнаментировавшие ножки стола. Возражения токарей привели Демидова в ярость. Он накинулся на токарей и двум из них нанес такие удары, что те упали замертво. Видя такой зверский поступок, один из рабочих, прокравшийся сзади, оглушил помещика ударом молотка по затылку. А затем, рабочие вместе добили барина и стали заметать следы преступления.
(Дату описываемого события следует уточнить. Об этом говорилось выше. Прим. А.Б.)
Труп Демидова завернули в рогожу, положили на телегу и, прикрыв его досками, тесом и другими строительными материалами, отвезли на лесопилку, расположенную в урочище Селезнева, где и сожгли в одной из огромных сушильных печей.
Некоторые из участников расправы над Демидовым убежали в Брянские леса, А несколько из оставшихся поплатились жизнью. Их засекли на площади, в присутствии всех жителей, созванных по зову большого колокола.
Никто из казнимых не сознался в совершенном убийстве. Долгие поиски барина были безрезультатны. На след преступления навел священник, видевший, как утром помещик проходил в столярную мастерскую. Помещика искали в лесах, озерах, спустили все пруды и, наконец, освидетельствовали большие печи на лесопилке. Найденная в одной из них золотая оправа от очков послужила вещественным доказательством того, что Демидова сожгли.
Озлобленные жители, главным образом родственники убитых и засеченных крестьян, в пылу великого горя, сожгли помещичий барский дом и столярные мастерские.
В то далекое время все угнетенные, обездоленные и обиженные находили себе убежище в дебрях, непроходимых лесах, покрывавших верховья реки Болвы. Это глухое место называлось Дебрянск. (Ныне – Брянский лесной массив). Выше была Бежица, получившая название, которое говорит о том, что и сюда, в эти глухие заброшенные места бежали крестьяне, совершившие какие-либо преступления. Все, кто хотел укрыться от крепостного права.
С тех пор прошли долгие годы и только пыльные архивы открывают картины далекого прошлого. Сюда часто бежали и разбойники, которые нападали на купцов. Воеводская стража боялась сюда и нос сунуть. Хозяевами этих мест были атаманы. Побег крестьян в леса, нападения на помещичьи усадьбы и купеческие обозы были своеобразной, по тому времени, формой борьбы против крепостников.
Таким образом возникли двести лет назад два крупных населенных пункта: Дебрянск и Бежица, расположенные в пятнадцати километрах друг от друга через реку Болву. Леса постепенно вокруг сводились, земли приспосабливались под пашни. Дебри с каждым годом редели, отпала надобность называться Дебрянском и генерал Мальцев, владевший этими лесами, переименовал название населенного пункта в Брянск. За Бежицей осталось ее первоначальное название.
(Генерал Мальцев – это уже вторая половина девятнадцатого века: «Акционерное общество Мальцева». Прим.А.Б.).
Чтобы совершенно подавить бунт, наследники Демидова некоторых своих крестьян сослали, других поменяли на крестьян дальних губерний. Вместо высланных были привезены новые крестьяне, в том числе поляки: Собецкие, Жогличевы, Кирины. Все же опасаясь за свою жизнь, дети погибшего Демидова, после расправы с крепостными, продали все свое имение помещику, полковнику Жемчужникову Луке Лукичу.
Новый помещик, Жемчужников Л.Л., наоборот, был мягкого добродушного характера и жизнь крепостных при нем изменилась к лучшему. Холмищенские крестьяне ходили на барщину четыре дня в неделю, Вязовенские и Вяльцевские – три дня, а Желябовские были государственные и на барщину не ходили.
При Жемчужниковых не было ни одного случая применения телесных наказаний. Купив имение у Демидовых, Жемчужников Л.Л., прежде всего, приступил к строительству нового дома на том же месте, где стоял бывший Демидовский дом. А на месте, где стояли столярные и ткацкие мастерские, которые также были сожжены, Жемчужников Л.Л. разрешил строиться своим крестьянам. Так возникла на пожарище новая слобода, которую назвали Поздняковской, то есть, возникшей позже других. Там же, за мостом, было волостное управление. Позже здесь располагался сельсовет и большой амбар-зернохранилище. Осенью, после уборки урожая, зерно собирали с крестьян, а весной выдавали для посева, чтобы была обеспечена семенами земельная площадь каждого крестьянина.
Лука Лукич Жемчужников мало вникал в ведение хозяйства. Он любил охоту, содержал псарню, имел хороших егерей. Сын его, Николай Лукич, после смерти отца, продал три четверти своего наследства Мальцевскому акционерному обществу. Уже старым холостяком, он привез из Риги девушку лет восемнадцати Эмму Федоровну. Она была очень красивая и обладала тихим, спокойным характером.
Николай Лукич поручил ей вести свое домашнее хозяйство, но она ни во что не хотела вмешиваться, во всем полагалась на экономку. Эмма Федоровна любила природу и восхищалась красотой сада, цветников, прудов, много гуляла.
В спутницы она себе избрала крестьянскую девочку, Марфу Степину, лет четырнадцати – пятнадцати, которая ее одевала, обувала, сопровождала в купальню. Эмма Федоровна очень привязалась к этой девушке, научила ее читать и писать, говорить по-немецки. Недолго продолжалась спокойная и милая жизнь Эммы Федоровны в усадьбе Николая Лукича.
Через четыре года он женился на дочери помещика Зарина из села Мокрого, Федосье Михайловне, восемнадцатилетней красавице. Для Эммы Федоровны это было огромным ударом, она с большим трудом принимала с хлебом-солью молодых.
После свадьбы Эмма Федоровна стала проситься, чтобы ее отвезли в Ригу, но Николай Лукич медлил с исполнением этой просьбы. Молодая барыня настояла, чтобы Эмму Федоровну удалили из барского дома и ее поместили в отдаленном флигеле, а затем, по дальнейшему настоянию барыни, она вынуждена была переехать жить в дом крестьянина Рысенкова, на деревню.
Там Эмма Федоровна прожила недолго. От сильных переживаний, на чужбине, одна, она серьезно заболела. Николай Лукич не оставлял ее своими заботами и обещал, что как только она поправится, отвезти ее в Ригу, домой. Вместе с любимицей Марфенкой, которая теперь жила с ней в одной комнате (это была мать Веры Григорьевны – Марфа Петрухина) ждала своей участи Эмма Федоровна. Не суждено было ей уехать в Ригу. После одного, весьма сильного потрясения, молодая женщина умерла. Жители села Холмищ очень жалели ее и оплакивали. Проживая в деревне, Эмма Федоровна сблизилась с крестьянами, помогала материально бедным, лечила больных. Похоронили ее в ограде, около церкви. Все ее вещи были отправлены в Ригу, сестре. Девушку Марфушу отпустили в деревню, сняли с нее барское платье, обувь. Опять оделась она в холщевую рубашку и лапти.
Водворившись во владения мужа, Фаня Михайловна, первое время гуляла по саду, цветникам, знакомилась с усадьбой. Она очень любила верховую езду и ежедневно совершала прогулки в сопровождении казачка-лакея. Когда Фаня Михайловна узнала, что, у ее мужа, Николая Лукича, были грехи молодости, в результате чего было двое детей: девочки Лиза и Таня, родившиеся от дворовой женщины. Она приняла горячее участие в судьбе несчастных, ни в чем не повинных детей.
Фаня Михайловна потребовала, чтобы Николай Лукич взял этих детей на воспитание в усадьбу и сама заботилась об их обучении и воспитании. Впоследствии, когда девочки выросли, их выдали замуж, дали им в приданое земельные участки, как средство к существованию. Старшая воспитанница, Елизавета Григорьевна Акимова, была выдана замуж за акцизного чиновника Ефимова. Она получила в приданое новый дом с усадьбой против барского дома, через овраг. Кроме того, Елизавета Григорьевна получила землю с пашней, лугами, лесом и лучшими копанями. Копаня – это огромные ямы длинной в десять метров, наполненные теплой ключевой водой, в которой вымачивали пеньку.
Когда Елизавета Григорьевна уехала с мужем в Москву учить детей, то свое владение она продала купцу Фивейскому.
Младшая воспитанница, Татьяна Григорьевна Акимова, с выходом замуж за Козельского купца Михайлова, также получила в приданое усадьбу с новым домом против своей сестры, через дорогу. Наравне с сестрой она была наделена таким же приданым. Впоследствии Михайлова продала свое имение купцу Денежкину. У Ефимовой было двое детей: Олечка и Коля, воспитанию которых помогала Фаня Михайловна. Свое каникулярное время дети проводили в имении Фани Михайловны. Даже, будучи уже взрослыми, они находили себе здесь радушный прием.
Дочь Ефимовой, Олечка, получила высшее образование в Петербурге и учительствовала в одной из школ Одессы (Одесской гимназии). Каждое лето приезжала она в родное село, где ей всегда оказывали теплый и сердечный прием Фаня Михайловна и ее невестка, Нина Петровна.
В 1896 году умер Николай Лукич, у него остался сын, Николай. Фаня Михайловна вторично вышла замуж за Синторжецкого Станислава Александровича, по специальности врача. У них родились дети: Александр и дочь, Вера.
Старший сын, Николай Николаевич Жемчужников, стал уже взрослым и Фаня Михайловна с ним разделилась. (Николай Николаевич был единственным законным сыном Николая Лукича. Старший, очевидно по отношению к сводному брату и сестре. Рожден был ориентировочно в 1874 году. Прим. А.Б.). По закону сыну, наследнику Жемчужникова Н.Л., были присуждены вся обширная, благоустроенная усадьба, шесть седьмых земельного владения, а вторично вышедшая замуж вдова имела только одну седьмую часть. По общей договоренности Фаня Михайловна взяла себе во владение отдельные земли в семи километрах от села Холмищи, за речкой Горней, которая являлась естественной границей между владениями сына и матери.
На живописном правом берегу реки Рессеты, в зеленой дубраве, она построила себе дом со всеми придворными постройками, назвав свое имение: Лесное, впоследствии получившее название Коммуна Рессета. Жили они в имении только летом, зимой уезжали в Москву учить детей.
Сын, Александр, окончил Московский университет, а дочь, Вера,- Московскую консерваторию и была артисткой театра и оперы. После революции в этом имении разместилась первая в Холмищенской волости Коммуна Рессета.
(Организовали Коммуну коммунист Чекрышин и его соратники: Разоренов и Каминин. Прим. А.Б.)
Коммуна существовала со дней ее основания, двадцатых годов, до 1941 года. Последний дом был разрушен и перевезен в семидесятых годах.
После раздела с матерью Жемчужников почувствовал свободу и стал ею злоупотреблять. К тому времени он окончил Московский университет и женился в 1898 году на дочери врача, Нине Петровне Зариной. Нина Петровна была образованная культурная женщина. Она содействовала открытию медицинского пункта в Холмищах, пригласила знакомого фельдшера Прокурова на работу, дала ему приемный пункт и квартиру, предоставив свой флигель, дополнительно оплачивала сотрудников медпункта.
Надо сказать, что в большинстве сел в то время врачи отсутствовали. Одна больница в Плохино (Ульянове) обслуживала не менее двадцати населенных пунктов. В одной Холмищенской волости было семь деревень и село, которые все были прикреплены к Плохино.
Заслуживает особого внимания заведующий в то время больницей в Плохино, Арвид Петрович Берзинь, который работал вплоть до 1957 года. Добрая память о нем сохранится на многие годы у жителей. Во все времена года, во всякую непогоду, невзирая на расстояние, выезжал, по требованию больных Берзинь А.П. Больных было много и смертность в то время, особенно среди детей была высокая.
Во втором флигеле Жемчужникова Н.П. открыла читальный зал, для этого выписала несколько изданий газет и журналов для массового чтения. На работу в читальню была приглашена жена конторщика Трубкина, работу которой оплачивала исключительно Нина Петровна.
Благодаря Нине Петровне в актовом зале барского дома организовывали постановку спектаклей совместно с учителями. Сама Нина Петровна принимала активное участие в постановках.
Николай Николаевич, наоборот, любил веселую городскую жизнь, для чего требовались деньги. Вначале были проданы отдаленные от Холмищ на расстоянии семи километров земли Мальцевскому Акционерному обществу. Продажей этого обширного участка уничтожалась естественная граница по реке Рессете, разделявшая земли двух помещиков: Каверина, владевшего селом Хотьково по левую сторону реки и Жемчужниковым, владевшим Холмищами и правобережными землями.
Акционерному обществу отошла длинная, правобережная полоса шириною в три-четыре километра. Самые отдаленные здесь луга и хвойные леса носили название «Америка». Затем были проданы еще земли, прилегавшие к акционерному обществу, называвшиеся «Верхние и Нижние Станки». Это место так называлось потому, что при заготовке леса, сюда на стан свозили заготовляемый материал. Покупку совершили крестьяне села Холмищи братья Старостины, Николай и Назар совместно с Вязовенскими крестьянами, братьями Карповыми и Плешкиным. К 1910 году уже значительная часть земли из имения Жемчужниковых перешла в руки Холмищенских и Вязовенских крестьян.
Если ехать из Холмищ в Хотьково, то по правую сторону, в лесу, за Марьиной рощей уже образовался небольшой поселок, дворов на пятнадцать. Земли, называемые Будой купило Вязовенское общество. С противоположной стороны, в Лядцах, земельные участки были проданы Холмищенским крестьянам братьям Кузиным, братьям Денежкиным, братьям Петрухиным и братьям Кукушкиным. Все перечисленные земли были куплены через Крестьянский банк в рассрочку на пятьдесят лет.
(Реформа графа Столыпина П.А. вела к ликвидации крестьянской общины, развитию хуторов, к дальнейшему неизбежному разорению дворянского гнезда Жемчужниковых, экономическому расслоению крестьянских семей, обогащению некоторых из них. Прим. А.Б.).
Несмотря на большое количество земли, которое продали через банк Жемчужниковы, все же у них оставалось еще очень много и самой лучшей земли. Более тысячи десятин: чистых лугов - двести пятьдесят десятин, пашни - сто десятин, остальное - лес, овраги, озера, кустарник. Как вели сельское хозяйство в Холмищах помещики Жемчужниковы, хорошо описала их дочь, Мария Николаевна, в своих Воспоминаниях.
Надо сказать, что местное население любило свою помещицу, Нину Петровну Жемчужникову, Она разрешала пасти скот на своих обширных лугах, в лесах. Разрешала собирать в лесу сухостой на дрова и даже давала бедным бесплатно спилить леса на постройку дома. Все к ней относились с глубоким уважением. Даже, в 1918 году, когда осуществлялся Декрет о социализации земли, в Холмищах все было спокойно. Никто не вторгался в имение, ничего не было разгромлено, как в Плохино и других соседних имениях.
Жемчужникова Н.П. сама передала свое имение, паровую мельницу, скот, инвентарь по Акту. Огромная заслуга в этом принадлежит первому председателю Холмищенского сельского Совета Ивану Тимофеевичу Лосеву, только что вернувшемуся из Армии и убедившему население способствовать сохранению своего имения для использования его в интересах трудящихся.
Жемчужниковой Н.П. было предоставлено право взять все, что она хотела. Проводы и отъезд из имения были трогательными. Ее отправили на станцию Думиничи на той же тройке, которая неоднократно привозила их со станции и отвозила обратно. Долгие годы жители вспоминали добрым словом Нину Петровну и, особенно, обслуживавшие ее люди: Кирина Татьяна, Бибиков, Морозова, Кондрахина, Сережкина. Сохранять дом было поручено истопнику Амелину Андрею Андреевичу. Он охранял этот дом до конца его существования, до 1941 года.
Чтобы иметь представление о количестве жителей проживавших в селе Холмищи и других населенных пунктов, дается выписка из Памятной книги по Калужской губернии за 1859 год.
В 1897 году в Холмищенской волости было восемь селений: Холмищи, Вязовна, Вязовенка, Вяльцево, Желябово, Озерны, Брусна, Сусея. В них было 626 крестьянских дворов с 3288 душами жителей.
Крестьянские земельные наделы по Калужской губернии были неодинаковы. Согласно утвержденным Местным Положением для Великорусских земель, самым высшим крестьянским наделом было три десятины (шестьсот квадратных саженей), которым пользовались крестьяне Боровского, Калужского и Козельского уездов, крестьяне же Жиздринского, Медынского и Мосальского уездов пользовались наделом до четырех десятин на душу. Это объясняется тем, что земли последних трех уездов были признаны менее плодородными и равными доходу, получаемому в прочих уездах с трех десятин. Оброчная же повинность за таковые различные наделы назначалась одна и та же – по девять рублей серебром. Кроме того, при выделении земельных наделов земство учитывало еще и то обстоятельство, в каком политическом отношении находятся жители того или иного поселения.
Например, жители Холмищенской волости в политическом отношении значились по духу, плоти, вере и верности чисто великорусскими, нисколько не ополяченными и вполне достойными попечения правительства за это. Жители Холмищенской волости не включались при раскладе дополнительного сбора к подушной подати. Они платили двадцать четыре копейки вместо двадцати восьми копеек серебром с души.
Однако, при распределении земельных наделов в каждой волости и в каждом населенном пункте были свои отклонения. В связи с этим, жители Холмищ имели 3,37 десятины на одну душу. Эта земля по различным угодьям располагалась так: пахотных полезных земель было более половины (всего – 53%), лугов – 10%, лесов – 25%, кустарники, болота и воды – 12%. Из этого видно, что Холмищенские угодья были весьма бедны лугами.
Система севооборота до 1917 года была трехпольная. Пар, озимое, яровое. В озимых полях засевали рожь, на яровом выращивали картофель, овес, ячмень, вику, лен. Паровое поле отдыхало, там пасли скот.
Вообще земля Холмищ была плохо удобрена, навоза у крестьян было мало, так как более двух скотин (корова и лошадь) на дворе не имелось. Недостаточное количество лугов и, следовательно, трав, обладающих высокими питательными качествами, недостаток хороших пастбищ, не давало возможности крестьянам развивать скотоводство.
В 1897 году приходилось: одна лошадь на четырех человек, одна корова на пять человек. Поголовье скота часто сокращалось еще и по причине неурожаев (в 1880 году). Заливных лугов, с которых средний укос был 149 пудов с десятины в Холмищах было мало, незаливные покосы давали по 89 пудов с десятины, так что на одну голову крупного рогатого скота приходилось бы сена лишь по 60 пудов. Если учесть овец, телят, подростков которым требуется преимущественно мягкий питательный корм и, лошадям, при усиленной зимней работе, дается исключительно сено, то можно без значительной погрешности допустить, что на одну голову рогатого скота расходовалось менее семи фунтов в день. Лугов своих было очень мало, чтобы заготовить сена для скота на всю зиму приходилось снимать в аренду на скос луга у помещика, или работать на испол (половину барину, половину себе).
На скос десятина луга стоила от пяти до пятнадцати рублей, в зависимости от качества луга. Безлошадные крестьяне не обеспечивали сеном на зиму даже одну корову, так что часто ее весной с трудом выводили в поле. Тасканка (поднимали на веревках) – так назывались эти коровы. Недостаток сена давно понудил население прибегать к кормлению скота суррогатом: сдобренной ржаной соломой, овсяной и ячменной соломой – резкою. Солому измельчали, резали и парили. Некоторые жители для корма возделывали чечевицу, которая давала мягкую солому, заменявшую сено и зерно ее, превращенное в муку, служило посыпкой соломы.
Молочная продуктивность скота в Холмищах была низкой. Средний удой от одной коровы составлял 28,5 пудов молока в год. Насколько был низок удой, видно из высказываний крестьян в то время: «Детей малых кормишь, сам тока щи забеливаешь». Масло было делать не из чего. Скот держали в основном для навоза, а минеральных удобрений и в помине не было.
Обработка этих земель велась примитивным способом, сохами, на слабосильных лошадях. Зябь вообще не поднимали. Рожь сеяли по взмету и заделывали боронами. В большинстве случаев, засевали засоренными семенами, так как веяли и сортировали только лишь с помощью ветра. Отсюда и урожаи были низкие, весьма скудные.
По статистическим данным за 1910 год видно: крестьяне села Холмищи собирали с десятины по восемнадцать пудов ржи и по восемнадцать-двадцать пудов овса, урожаи картофеля не превышали семьдесят-сто пудов с десятины. Нет надобности напоминать, что положение крестьян в крепостное время было тяжелым. Все зависело от прихоти помещика.
Не лучше стало и после отмены крепостного права в 1861 году. Выкупные и другие налоги ложились тяжелым бременем на плечи крестьянина. Малоземелье не обеспечивало жителей села Холмищи продовольствием на целый год. Своим хлебом жители пользовались не более трех-четырех месяцев. А затем, привозным, из плодородных губерний: Орловской, Курской, Тамбовской, Воронежской. Пашни не прибавлялось, а семьи увеличивались, дробились. Пахотной земли на одного человека приходилось в среднем по полдесятины, или, в среднем, по три десятины на семью в шесть человек.
По данным земской статистики за 1876 год, доход на одну десятину земли не превышал шесть рублей. На один двор – тридцать шесть рублей двадцать семь копеек. Вся эта сумма в семидесятых годах уходила на покрытие налогов. Зачастую крестьянин вез на рынок все, что только мог, иногда последнюю корову, лошадь, а сам питался хлебом с мякиной. Чистый хлеб считался лакомством. Нужда толкала малообеспеченных крестьян к богачам: Денежкину, Кузину, имеющим свои торговые лавки, занимать хлеб под большие проценты. В 1905 году земство опубликовало доход крестьянина за 1904 год. Весь доход крестьянина от полеводства и животноводства составлял семьдесят семь рублей на пять десятин земли на две надельные души. Расход на ту же семью и по хозяйству составил двести восемьдесят семь рублей девяносто копеек. Дефицит в бюджете – двести десять рублей. Эти двести десять рублей крестьянин долен был заработать на стороне. Главным источником и большим подспорьем в крестьянском быту в то время было разведение конопли, которая давала семена, идущие на питание семьи – конопляное масло. Жмых шел на питание скота, а волокно использовалось частью для изготовления холста, частью шло в продажу. Поэтому на обработку земли, используемой под конопляники, крестьяне обращали исключительное внимание.
Для получения качественной пеньки конопляники хорошо ежегодно удобрялись. Это давало возможность вырастить коноплю, достигающую иногда до двух метров высоты. Посконь, дерганцы, мужские растения, после цветения выдергивались из общей массы, а конопля оставалась до полного вызревания семян, до пятнадцатого-двадцатого сентября. Затем оно выдерживалось и обмолачивалось, оббивалось семя. Конопляное семя каждый крестьянин нес на масленку, к Денежкину, или Кузину. В Холмищах, у двух купцов были собственные маслодавильни (масленки). Из своего семени крестьянин получал масло и жмых, который, в основном, шел на корм скоту, но в голодные годы, жмых добавляли в хлеб. За обработку брали плату конопляным семенем.
Выдергивание поскони было частью работы на конопляниках. Эта посконь шла на приготовление холста. После длительной обработки. Ее, сначала, свозили на какую-нибудь низкую луговину. Там ее аккуратно стелили рядами. Через определенное время переворачивали на другой бок для оттяжки и давали лежать шесть недель. Затем, уже смотря по времени, ее собирали и на особых мяльцах, отбивали костру от волокна. Получалось грубое волокно. Это волокно на мельничной толчее смягчалось, то есть толклось и, уже потом, его пряли на самых примитивных прялках, ручным путем.
Волокно конопли тоже обрабатывалось вручную. Отделив стебель от семян, матерку мочили в копанях. Надо сказать, что в Холмищах были хорошие ключи с мягкой, без примесей извести и железа, теплой воды, никогда не замерзающей зимой. Вот в этих местах, где бьет из склона оврага теплая вода, вырывали неглубокие, три-четыре метра ширины и десять-двадцать метров длины ямы, обрамленные деревянным срубом, чтобы не осыпались края. Этот бассейн заполняли снопами конопли, укладывая их рядами до самого дна, а чтобы конопля не всплывала, на нее взваливали сосновые или дубовые коряги и камни. Приблизительно через шесть-восемь недель эту пеньку вытаскивали из воды, давали высохнуть на морозе, отбивали костру от волокна на деревянных мялицах, как и посконь, ручным способом. Вся эта трудная работа проводилась зимой на холоде и ветру. Волокно, вымоченное в теплой воде, получалось исключительно прекрасного качества, белое, блестящее.
Эту пеньку обычно скупали местные прасола – пенешники за незначительную цену, обвешивая труженика-крестьянина, за неимением весов – безменом.
(Автор неправ: безмен – это распространенный тип выверенных, проградуированных весов рычажного типа. Простой по устройству, широко распространен в то время в крестьянском обиходе. Прим. А.Б.)
Пуд – старая единица веса, считали за сорок горстей. А вы знаете, что за горсть, за ладонь у человека, особенно, когда он усердствует. Здесь прасола чрезмерно наживались, так как горсть у каждого разная. В большинстве своем крестьяне пеньку возили продавать в торговое местечко Плохино, на базар, где она скупалась поставщиками, так называемыми «Орлами», засылаемыми купцами или фабрикантами из крупных городов в сельские местности для закупки сырья-волокна. Скупленные партии направлялись на ткацко-прядильные фабрики.
В старое время, в этом местечке, Плохино, существовали свои местные парусные и канатные фабрики, которые работали на местном сырье: на пеньке, льне. Получаемый парусный холст и канаты всякой толщины были высокого качества и, даже, служили предметом экспорта в Англию. Вывозилась за рубеж также скупленная у крестьян пенька, которая прессовалась в большие (два-три пуда) тюки.
(Село Плохино переименовано после 1924 года, года смерти В.И. Ленина, в Ульяново. Ныне районный центр, связанный с городом Калугой автобусным сообщением. Прим. А.Б.)
Там, из этого сырья выделывали добротные шелковые ткани. Несмотря на то, что крестьян обвешивали, обсчитывали и обмеряли, все же деньги, вырученные от продажи пеньки, являлись подспорьем, дающим возможность крестьянину расплатиться с государством. Особенно это было ценным для тех, кто из-за малосемейности не мог выделить человека на заработки в отход. Отхожие промыслы в это время играли огромное значение в крестьянском быту. Чтобы прокормить одного едока в семье расходовалось тридцать три рубля, а чистый заработок одного работника-отходника составлял семьдесят два-семьдесят пять рублей, следовательно, чистым заработком одного промышленника можно было прокормить двух едоков.
На едока в семье расходовалось девять пудов ржаной муки и один пуд мяса в год. Уходя на заработки, отходник исключался на долгое время в семье из числа едоков, что давало возможность оставшимся в семье кормиться хлебом более продолжительное время. Цены на хлеб в 1859 году были следующие:
В отхожие промыслы толкали жителей села Холмищи непосильные налоги и подати. Кто не мог уплатить эти подати вовремя, того сажали в карцер, каземат при волостном управлении.
Вспоминается случай, когда жительницам села Сусеи, Ждановой и Фатовой (вдовы) в 1909 году нужно было уплатить за две души тягло, по двенадцать рублей. Им это оказалось не под силу. Сборщик податей, десятский, видя, что у них взять нечего, увел хозяек в Холмищи, где волостной старшина Мокеев за недоимки посадил их под арест. Десять суток просидели женщины в волости, выполняя там грязные работы. Дети приносили матерям куски черного хлеба с мякиной и луку, приходя к ним на свидание. Происходило это летом, в самую страдную пору, когда рабочие руки в семье были крайне необходимы. После сильного нервного припадка Ждановой, они были выпущены при условии: уплатить деньги после нового урожая. (Записано со слов Ждановой в 1927 году, ей было восемьдесят семь лет.).
На какие отхожие промыслы уходили крестьяне из Холмищ, чтобы добыть средства для существования семьи? По обыкновению, еще задолго до весны, в село приезжали вербовщики. Они набирали рабочих для сезонной работы на кирпичных заводах в Москву, Коломну, Очаково, Мытищи, Домодедово. Деловые разговоры проходили в волостном управлении. Желающие пойти в порядовщики должны были сдать свой паспорт как гарантию, что в другое место наниматься не будут. Такая вербовка давала свои преимущества. Крестьянин, при желании, имел возможность получить задаток – десять, пятнадцать рублей. Эти деньги были крайне необходимы зимой в крестьянском хозяйстве. Ранней весной, до вскрытия рек, вербовщики-уполномоченные приезжали за рабочими и везли до места назначения в товарных вагонах. За сезон (с апреля до первого сентября) крестьянин-отходник зарабатывал шестьдесят-семьдесят рублей.
В семи километрах от Холмищ было расположено село Хотьково. Там был и работал чугунолитейный завод бывшего Мальцевского акционерного общества, которое состояло из генерала Мальцева, владельца Брянских лесов и заводов, помещика Цыплакова и помещика Лабунского. На этом заводе в Хотькове отливали печные приборы, трубы, раковины и, в огромном количестве, всевозможную домашнюю посуду: чугуны разных размеров, котлы, сковороды, рукомойники и другое. Посуда была чугунная, внутри покрыта белой эмалью. Этот чугунолитейный завод работал на местном сырье-руде до тех пор, пока работала печь-домна, плавила руду.
Многие жители села Холмищ предлагали свою рабочую силу для добычи руды, в достаточном количестве залегавшей в земле, принадлежащей помещику Жемчужникову. Руда добывалась ручным способом. Помещик нанимал рабочих, сам же получал с завода деньги за руду-сырье. От рабочего требовалось добытую из земли руду вынуть на поверхность. Работа была очень трудная. При этой работе малосемейные крестьяне объединялись, совместно работали. Хорошие пласты руды залегали в основном в сосновом бору, по обеим сторонам дороги, которая идет из Марьиной рощи на луга. При спуске и подъеме на возвышенность холма видны размытые водой, пласты рыжей руды, ниже сторожки Грызунова.
Для того, чтобы добывать руду из земли, долбили длинную, узкую дудку-отверстие. Дойдя до упорного рудного слоя, начиналась работа по добыче руды. Два человека сверху спускали на лебедке в небольшой деревянной бадье по одному работнику с ломом и молотком на дно ямы. Там эти люди в разном направлении начинали долбить эту руду в лежачем и сидячем положении, затем заполняли бадью рудой и давали знать стоящим наверху. Они дергали веревку, так как из ямы не было слышно. Таким образом извлекалась из-под земли бадья наполненная рудой.
И так, сменяясь через определенное время, работали посменно. Время исчислялось количеством бадей с рудой, поднятым на поверхность земли. В яме трудно работать, поэтому и быстро менялись рабочие. Воздуха в яме мало, света тоже, на дне вода, быстро изнашивалась одежда. Добытую руду надо было отвозить в Хотьково на завод. Эта работа проводилась только в зимнее время. Добыча руды продолжалась до 1906 года.
В 1906 году печь-домна в Хотькове сгорела, разрушилась и, после, не была восстановлена. Вместо печи-домны была построена печь-вагранка, для которой сырье в виде изготовленных чушек чугунных плиток весом в шестнадцать-тридцать два килограмма (один-два пуда), которые привозились из Думиничского чугунолитейного завода того же Мальцевского акционерного общества. За этим Думиничским заводом и до сих пор существует название Лабунского, по фамилии первоначального владельца этого завода.
После реконструкции Хотьковский завод перестал служить для жителей Холмищ источником заработка, так как доставлять из Думинич чугунные плиты не имело выгоды. Хотьковский чугуноплавильный завод был основан помещиком Кавериным в 1857 году, рабочих было 295 человек, местных жителей. Руда добывалась в лесах деревень: Желябово, Холмищ, Чернышина и Хотькова. Месторождение у села Чернышина давало руду наиболее ценную, потому что добывалась на большой глубине. А по мере углубления, у самого основания пластов, руда лучшего качества, хотя работать в этих местах становится трудно и опасно. Если глыбы руды лежат недалеко от поверхности, то они не представляют такой выгодной добычи. На всех чугуноплавильных и железоделательных заводах, находящихся в Жиздринском уезде, потребность в руде удовлетворялась в самом уезде. Следовательно, доставка ее была незатруднительна и для завода обходилась сравнительно дешево. Смотря от расстояния, цены руды были обыкновенно от десяти до двадцати копеек за пуд. На заводе Каверина, в селе Хотьково, руда обжигалась дровами. Обыкновенно прожигание руды производилось перед тем, как класть руду в печь. Когда руда должным образом прожжена, тогда ее промывают для окончательного очищения от земляных частиц. Промывка руды осуществлялась на заводских прудах, на плотах особого устройства.
На заводах Жиздринского уезда употреблялось руды почти половина того количества, которое шло на заводы всей Калужской губернии.
Хотя завод был и новый, но положение рабочих на нем было тяжелым. Они подвергались беспощадной эксплуатации, которую отметил даже исправник. За литье рабочие получали значительно ниже расценок.
Расценка за литье вьюшки номер четыре была стоимостью два рубля пятьдесят копеек, а платили два рубля, то есть на двадцать процентов ниже. Расценка вьюшки номер пять была три рубля двадцать пять копеек, а платили два рубля пятьдесят копеек. Поденная плата сокращена против расценки на десять-пятнадцать копеек и т.д. Кроме того, вес моделей в силу уменьшения, давал много брака, который рабочим не оплачивался, а в продажу шел. Рабочих на заводе в 1883 году было уже до пятисот человек. Это были жители окрестных селений. Чугуна вырабатывалось в год сто двадцать одна тысяча шестьсот тридцать пудов. (Журнал «Горное дело», изд. 1980г. Библиотека В.И. Ленина).
Часть населения находила себе заработок на лесозаготовках в зимнее время. Сам помещик или лесопромышленник скупали у Жемчужникова лесные делянки для свода. Хороший строевой лес выпиливали, свозили к реке на своих тощих лошаденках. Лес сваливали в речных затонах, там его плотогоны связывали в плоты-чалки. Для связывания бревен в плоты требовалось много длинных ветвей молодого дубняка, вяза или ивняка. Этот материал заготавливался в лесу и также свозился к пристани. Специалистами-плотогонами в то время славились жители села Мойлово, Кцынь и Сусея. Сплавлялся лес ранней весной, в половодье, вниз по течению реки Рессеты в Перемышль, Калугу, Алексин, где свод леса запрещался.
Оставшийся от заготовок на делянках лес шел на дрова, которые в большом количестве поглощались Хотьковским чугунолитейным заводом. Кроме дров, Хотьковскому заводу требовалось неограниченное количество древесного угля.
Для этой цели весь некачественный лесной материал свозился к угольным печам, где он обжигался в особых земляных печах. Ценность такого угля заключалась в том, чтобы в нем оставалось много горючего и только весьма опытные мастера умели приготовить такой уголь. Такими мастерами были в селе Холмищи Горбачевы, Исайкины, Сапуновы.
В тех местах, где когда-то были угольные печи, до сих пор сохранились ямы. Места эти и поныне зовутся – Угольница. На этом месте до 1941 года был небольшой поселок – Горботка, расположенный на открытом берегу реки Рессеты.
На заработки уходили и женщины. В поисках заработка молодые женщины уходили весной в ялку, в лес, так назывался стан, стоянка в лесу, где были устроены шалаши для жилья. Там женщины ранней весной, как только отсочает, отстанет кора липового дерева от луба, древесины, начинают сдирать эту кору с липовых прутьев.
Для ялок съемщики-заготовители за определенную плату приобретали у помещика или лесничества желаемый лесной участок с которого вырубали весь липовый молодняк от метрового роста и выше. Женщины, как раз являлись рабочей силой. Из разных деревень приходили сюда в поисках заработка. Трудно было женщине выполнить дневную норму. Каждая из них должна была вырубить тысячу прутьев, содрать с них лыко, связать в пуки по сто штук в каждом, перевязать их в трех местах, чтобы не распались. Кроме того, надо было все эти пуки вынести из леса на определенное место. Требовалось еще и то, чтобы в каждом пуке сверх ста штук было добавлено еще десять лишних лык, иначе при проверке, пуки браковались и приемщик брал их себе, как брак. Многие женщины во время работы в ялках ломали себе передние зубы, в связи с тем, что каждую лутошку (липовый прут), чтобы с него содрать кору, необходимо было подгрызть зубами и далее сдирать ее ладонью, отчего руки всегда были в крови.
Тем не менее, этот вид отхожего промысла устраивал жителей, так как, работая в ялках, женщины имели возможность обеспечить свою семью на зиму лаптями. Все это лыко, в основном, лесопромышленниками продавалось на рынке в Плохино. Постоянными покупателями были жители степных областей: Орловской, Курской губерний. Лыко шло на изготовление лаптей.
Если лыко было низкого качества, старое, из него делали мочала, а затем, из мочала плели кули, кузова, лубяные короба, люльки, рогожу. Более мягкое нежное мочало шло в булочные для нанизывания баранок, употреблялось для мытья в бане, ценилось гораздо дороже грубого мочала.
Для работы в ялках женщины отлучались из дома примерно на шесть-восемь недель и туда, преимущественно, шли работать те женщины, которые не имели возможности отлучаться из дома на все лето. В большинстве случаев, там, где в семье были свободные руки, подростки-девушки и парни уходили на заработки под Гусь-Хрустальный или в степные районы на уборку хлеба, в Воронежскую губернию к князю Овсянникову.
Уходили на заработки с марта месяца и до октября. За это время женщины зарабатывали от двадцати пяти до тридцати пяти рублей, подростки по восемнадцать-двадцать рублей. Молодежь обычно весь свой заработок оставляла там же, в городе, покупая себе скудные, но яркие и красивые наряды, что веселило глаза и давало духовное удовлетворение. Жилось у помещика Овсянникова очень плохо, работали много, кормили плохо, платили гроши. Работающие в степи в своих песнях выражали:
«Кто в Рязани не бывал, тот и горя не видал, А мы жили-поживали, много горюшка узнали».
С большими возами, потому что возы были наполнены одеждой и обувью рабочих (каждый рабочий брал с собой по пятнадцать-двадцать пар лаптей, несколько смен портянок, попонку, которая одновременно служила и простыней и одеялом, одеялом служил и зипун), отправлялись обозы отходников. В степи жили в куренях. Это соломенные шалаши длиной в пятьдесят-шестьдесят метров, с шестью воротами. В каждом таком курене помещалось по триста человек. Они находились в степи, далеко от помещичьей усадьбы. У Овсянникова было десять таких куреней, которые были разбросаны по степи в разных направлениях, преимущественно у речек.
На работу вставали до восхода солнца. Рабочих будили сторожа, если же рабочий не поднимался, то приказчики будили ременной плеткой. Работали до десяти часов вечера, но в полдень имели отдых. Обед привозили в поле. Ели из одной миски десять человек. Кормили три раза в день. (Записано со слов работавших в степях: Зайцевой, Петрухиной, Юдичевой, Амелиной, Фатовой, Ждановой).
Кроме того, у помещика Жемчужникова была своя бумажная фабрика. Здание фабрики находилось недалеко от реки Рессеты. Основана она была в 1718 году еще Демидовым.
(В 1718 году фабрика не могла быть основана Демидовым. Очевидно, ее возникновение неразрывно связано с развитием промыслов на речке Горней, строительством плотин, столярных и ткацких мастерских, то есть в тридцатые-сороковые годы девятнадцатого века. Фабрика перешла во владение Жемчужниковых после приобретения ими поместья. Прим. А.Б.).
Фабрика изготовляла из древесины грубую оберточную бумагу и картон. Первое здание являлось дробильным цехом. Там дробили, терли на мелкие крошки сырую древесину. Во втором варильном цехе протертую массу с добавлением необходимых химикатов варили в огромных чанах, а третий цех был прессовочный и, далее, сушильный. От здания фабрики сохранились до настоящих времен три высоких холма-вала, являвшихся фундаментом трех корпусов здания. Кирпичные стены разобраны, но мощные плиты белого камня-плитняка, являвшиеся основанием фундамента, явно показывают, что здесь когда-то стояло здание фабрики. Сохранились и от бывшей водяной плотины остатки свай и насыпи. Место это до сих пор носит название «У фабрики». Сырьем для этой фабрики служила осина, которую местные жители заготовляли круглый год.
Бумажная фабрика Жемчужникова работала на трех ролях при восьмидесяти двух рабочих с выработкой серой бумаги и картона на сто шестьдесят тысяч рублей в год. Просуществовала она до 1858 года. Продукцию этой фабрики помещик продавал в своих магазинах в Калуге и Москве, носящих название: «Магазин упаковочных принадлежностей». Как видно, фабрика была невелика, с малым количеством рабочих и местные жители не могли полностью применить здесь свои свободные руки.
Был у Жемчужникова и свой винокуренный завод. Открыт он был в 1860 году. В свое время он давал помещику немалый доход. Завод был с десятью кубами, емкостью по сто двадцать пять ведер в кубе. Успех в этом деле был довольно-таки хороший. Из четверти хорошей ржи средний выход был до восьми ведер вина. На тысячу ведер вина расходовалось двадцать кубических саженей дров. Ведро вина стоило восемьдесят копеек. Вина отправлялись в Калугу, а иногда и в Москву.
Главная польза от винокурения заключалась в остающейся от вина барде, идущей на корм скоту. Хлеб для винокурения весь Жиздринский уезд покупал в Орле, Болхове, Белеве, Тихвине и Одоеве.
(Спорный момент. Барда – остаточный, побочный продукт от виноделия. Конечно она шла на корм скоту, однако главный доход был от производимой водки. В старину ее звали «Зелено вино», а у известного заводчика Смирнова на бутылках стояло: «Столовое вино № 21».
За одну загрузку во все кубы помещалось максимум 10 тонн сусла, из которого можно было получить 3300 литров спирта примерно 56-60 градусов крепости. При двух загрузках в неделю, в течение месяца получалось около десяти загрузок.
Примерная ежемесячная производительность 33 000 литров – невероятно. Практически, конечно, объем производства был меньше. Ремонт аппаратуры, нехватка сырья, длительность сбраживания сусла. Все равно – это спиртзавод с большим объемом производства.
Одно ведро равнялось 32 кружкам-шопинам, двенадцати литрам; одна кружка – 375 грамм. Прим. А.Б.).
Обширные пастбища и отходы винокуренного завода дали возможность помещику Жемчужникову иметь большое количество рогатого скота. В результате всего этого, тут же в селе Холмищи Жемчужников открыл сыроваренный завод. Местом сбыта молочных товаров являлись города Калуга, Жиздра и село Плохино (Ульяново). Хорошим мастером винокуром в то время (при Н.Л. Жемчужникове) был Сергей Егерев. Винокуром был и Василий Васильевич Лосев (по кличке – «Саховар»). На винокуренном заводе работали крестьяне села Холмищи и соседних деревень Вяльцево и Вязовна.
Следует упомянуть еще, что жители Холмищ, имеющие лошадей, зимой занимались извозом. В семи километрах от Холмищ находился Дудоровский стекольный завод Меньшиковых (Плохинских купцов). Извозом крестьяне занимались только зимой. Они ехали на завод, там нагружались ящиками со стеклом и везли этот груз на станцию Думиничи Московско-Киевской железной дороги. На Дудоровском заводе выделывали оконное стекло (халявы) и стеклянные бутылки для вина. В Думиничах они забирали бочки с различными химикатами, необходимыми для плавки стекла.
Если мужчины уходили на заработки, чтобы прокормить семью, то женщины, девочки всю осень, зиму и весну были заняты тем, чтобы одеть и обуть свою семью. Для приготовления белья (рубашек и штанов), пряли лен, прядево (посконь), а для верхней одежды пряли шерсть (волну) со своих грубошерстных овец. Все ночи напролет просиживали женщины за прялками или ткацкими станками. Холста требовалось много, так как все делалось из своего холста. Старые мужчины носили белые холщевые штаны и длинные до колен белые рубашки. Для мужчин на штаны холст окрашивали в синий цвет, а рубашки отделывали красной вышивкой (грудь и воротник). Женщины шили себе рубашки из белого холста, наподобие мешка, собранного у шеи. Шились они из четырех полотнищ, так как холст домашний был узкий (тридцать сантиметров). Молодые женщины отделывали свою одежду кумачом или вышивкой (воротник, вошву, плечи-полика, подол). Мальчики, как и девочки, до семилетнего возраста ходили в одних рубашках до колен длиной. Штаны мальчикам в этом возрасте (из экономии) еще не полагались. Другой одежды до семилетнего возраста даже не шилось и дети всю зиму сидели на печи, полатях, лишь сходили за стол к обеду.
Все замужние женщины носили «поневы». Понева представляла из себя род юбки, ткань которой изготавливалась из овечьей шерсти. Цвет она имела черный или темно-синий в клетку с красными и белыми полосками. Края этой поневы-юбки украшались разными блестками, кумачом, позументами-мишурой. Если поневы на Украине носили как юбки вокруг фигуры, прилегающие к талии, то в нашей местности передние полы этой юбки-поневы подбирали красивыми складками под пояс. Получалось что-то половинчатое: юбка только сзади треугольником, очевидно, это делалось для удобства при ходьбе и работе.
Голову женщины всегда покрывали платками, но замужние женщины еще носили под платком «повойники», стянутые шнурком вокруг головы чепчики. У молодых эти повойники были очень нарядными. Они их украшали бисером, блестками, разной мишурой, а для большего эффекта по бокам, около висков, пришивали черные кудри выдернутые из хвоста селезня.
С выходом замуж девушка, надевая повойник и поневу обретала статус замужней женщины. До этого времени носить эти одежды не полагалось. К венцу девушке покупали красивый легкий шерстяной или шелковый (барсовый) платок. Эти свадебные платки были большого размера, закрывали все плечи и были нарядны: белые с большими красными розами, или розовые с белыми розами и др. Такие подвенечные платки с начала самой детской юности были заветной мечтой каждой взрослеющей девушки.
Одежду тоже изготовляли сами женщины. Из вытканного грубого сукна они шили поддевки как для мужчин, так и для женщин. Разница только в том, что женская одежда отделывалась цветной кожицей (юфтой), верхняя пола и рукава. Мужская поддевка ничем не отделывалась. Покрой у всех поддевок был одинаковый, сзади по талии сборки, перед гладкий. Шубы шили из овечьих шкур (овчин). Покрой и отделка были те же. Овчины были простой дубки, рыжие, издавали одуряюще тяжелый запах.
Для большинства всего населения обувью являлись лапти, которые плели из липового лыка, заготовленного весной в ялке. Чулок тогда крестьяне не носили. Ноги обертывались онучами-портянками. Зимой онучи были теплые, из белого сукна. Зажиточные крестьяне имели сапоги и носили их по праздникам. Если девушка из зажиточной семьи выходила замуж, то отец заказывал ей сапоги, а бывало и так, что бедной, но красивой девушке заказывал к свадьбе сапоги сам свекор. Сапоги стоили три рубля. Эти женские сапоги имели свою особенность. Голенищи в них были собраны в гармошку. Если растянуть это голенище, то получится что-то вроде охотничьего сапога. Сверху голенище отделывалось красным сафьяном (тонкой кожицей). Небольшой каблук был подбит железной подковкой. В довершение всего, сапоги были очень тяжелые (два-три килограмма).
Холста требовалось очень много, чтобы одеть всю семью. Кроме того, если девушка становилась невестой в доме, то она и ее мать усиленно пряли и ткали холсты, не смыкая очей, чтобы не ощущать недостатка в холсте при изготовлении приданого.
В старину был такой обычай, что невеста должна была сделать очень много подарков: свекру, свекрови, деду, бабушке, деверю – по рубашке из своего холста, а остальным гостям по полотенцу. Гость за подарок клал на тарелку деньги в знак благодарности. Затем невеста должна была приготовить себе постель, которая состояла из дерюжного (грубого) холста матраца, который набивали соломой и одеяла-попонки из самотканой толстой, но мягкой ткани. Для подушек, которые набивались всякими неощипанными перьями, насыпки окрашивались в синий, красный с белой ниткой цвет. Затем мать готовила невесте тонкое белое полотнище-покрывало, когда ее везли в церковь под венец. Это полотнище по старинному обычаю сохранялось очень долго. Оно надевалось когда в доме был покойник, или когда шли на кладбище поминать умерших. Еще им покрывали маленьких детей, когда их носили в церковь причащаться. Если же умирала хозяйка этого покрывала, то им ее покрывали в гробу и вместе с ним хоронили. В связи с этим покрывало делалось из хорошей добротной ткани (холста), с выработкой, кружевами и узорами.
Точно из такой же пряжи женщины ткали для себя скатерти на стол (настольники), но изготовлялись они с изумительно красивой выработкой.
В каждой избе был обычай, чтобы на столе лежала коврига хлеба и была накрыта белым чистым настольником-столешником.
В нескольких словах расскажу еще как устраивались в 1900 годах свадьбы. После того, как сваты договорятся о дне свадьбы, невеста-девушка устраивала девичник. Надо сказать, что женили и выдавали замуж девушку нередко насильно, не по любви. Были случаи, что ни девушка, ни жених никогда не встречались раньше. Все решали родители. Девичники устраивали вечером, накануне свадьбы. На девичнике за столом сидели одни девушки. Все они были нарядные, а в середине их сидела невеста в белом (горемычном) платочке. На столе у девушек стояла елка, украшенная разноцветной бумагой, без конфет и елочных блестящих игрушек (тогда их в деревне еще не было). Под елкой, на столе были насыпаны орехи и подсолнечные семечки. Девушки пели песни. Появляются сваты. Свекор невесты просит девушек, чтобы они освободили стол для беседы сватов с гостями, за это он высыпает на стол невесте и девушкам деньги (для этой цели сваты набирают мелкой медной монеты и звенят ею). В это время девушки запевают песню, а невеста начинает плакать, голосить, выражая свою обиду и родителям и досаду на подружек:
«Не докучайте, сестрицы-подруженьки, Не сама я эту думушку вздумала, А кормилец-батюшка и родимая матушка…»
Девушки встают и уходят в сени, а невеста со свахой и подружкой-родственницей поднимаются на пол. В крестьянских хатах пол раньше был земляной и назывался «земь», а между печью и стеной устраивалось возвышенное место из досок, которое называлось полом и являлось для семьи местом отдыха. Родные и родственники жениха вносят в избу сундук со своими угощениями, которые они привезли с собой и начинают раскладывать на столе для беседы-застольни: пироги, окорока мяса, которые режут на мелкие кусочки и раскладывают по мискам. В большинстве случаев угощение состояло из вкусных ржаных пирогов со свекольной начинкой и двух перемен мяса (свинины и баранины).
Перед каждой переменой обносят гостей по стаканчику вина. Всех гостей угощали вином из одного стакана по очереди. Закуски гости брали из общей миски руками (о вилках в то время не имели понятия). Интересно, что стеклянный стаканчик был большой по виду, но с толстым дном, так что вина в нем было мало. Во время беседы невеста за столом не сидит, а находится все время там же на полу, окруженная подружками. По окончании беседы отец невесты благодарит сватов за угощение, а невеста начинает голосить-плакать:
«Пропил, проел меня кормилец-батюшка, Променял меня на винную чарочку, на сладкий кусок, Аль я тебе не угодила кормилец-батюшка? Аль я тебе непослушна была?» т. д.
И долго плачет невеста, рассказывая о своей работе у отца. Надо отметить существовавшую в то время особенность в угощении. Сначала всех гостей угощают родители жениха – это первая беседа. Затем, по местным обычаям, родители невесты обязаны попотчевать сватов своим угощением, для чего тут же снова «собирается стол», стелились чистые скатерти, раскладывались пироги, вино, мясо, начинается та же церемония с одним стаканчиком.
Таким образом, девичники проходят в две беседы в один и тот же вечер: одна от родителей жениха, вторая от родителей невесты.
В день свадьбы, утром, невесту собирают к венцу. Надевают ей новую рубашку, подвязывают поневу. До выхода замуж молодые девки ходили в одних рубашках без понев, а более зажиточные надевали сарафаны. Затем начинается самый трогательный момент – обряд благословения. Бедным девушкам в этот день приходится много волноваться, плакать-голосить. Ей, как артистке, предстоит одной выступать перед большой массой народа. Надо сказать, что, чуть ли не вся деревня собиралась смотреть, как благословляют невесту, как она голосит, как встречают молодых и т.д. Наступает самый тяжелый момент для невесты, где уж она действительно горько плачет, расставаясь с родимым домом. Она обращается к отцу: «Кормилец батюшка! Не прошу я у тебя ни злата, ни серебра, а прошу я у тебя, кормилец батюшка, Божьего благословения. Благослови ж ты меня, кормилец-батюшка на Божий суд пойти… и т.д.» Отец берет икону и благословляет дочь. Она кланяется ему в ноги. Более трогательную картину наблюдают односельчане, когда при благословении мать расстается с дочерью. Дочь просит у родимой матушки благословения и просит родимую матушку не покидать ее, не отдавать в чужие люди. Благословив дочь тою же иконой, мать бросается в объятия дочери и обе горько плачут-голосят. Здесь уж не обходится без постороннего вмешательства. Родственники успокаивают мать и невесту, не дают им плакать, видя такую картину, плачут и некоторые присутствующие.
Затем невеста еще просит благословения у родственников: дядей, тетей, старших братьев и сестер. При благословении невесте давали деньги. Бывает часто, что невесте, после таких тяжелых рыданий, приходится шептать – пропадает голос. После всей этой церемонии благословения невесту сажают на скамейку и рядом с ней мальчика, брата или родственника. Перед тем, как ехать в церковь венчаться (регистрация браков оформлялась только в церкви), жених заезжал за невестой со своими дружками. Они подходят к невесте и дружок-сходатай просит, чтобы мальчик уступил им место для жениха рядом с невестой. Начинается выкуп невесты. В результате чего мальчику дают денег – невеста выкуплена, мальчик уходит, а на его место рядом с невестой садится жених. Сваха начинает расплетать косу невесты и покрывать ее полотнищем, а невеста в это время опять плачет-голосит:
«Не расплетай, не расплетай, Желанная свашенька, Моей русой косушки. Не надо мне ее желанная, На две заплетать».
Потом жениха и невесту посыпают хмелем с разными приговорами, чтобы жили весело, богато молодые. Невесту прикрывают так, что видны одни глаза. Дружок-сходатай подходит к молодым, подает им концы полотенца, за которые молодые должны держаться и обводит их вокруг стола три раза, причем после каждого круга, все трое останавливаются против икон и молятся. После такой церемонии молодых везут в церковь. Дружок-сходатай везет с собой жениха на первой подводе, а невеста со свахой едет на последней. Во время всей свадьбы сходатай-дружок опоясывается белым полотенцем или полотном. Лошадям во время свадьбы в гриву и хвост вплетают разноцветные бумажки, лоскутки ситца, а на дугу подвязывают колокольчик и бубенцы. После свершения обряда бракосочетания в церкви, молодых вели в церковную сторожку. Там сваха заплетала волосы молодой жене на две косы вокруг головы, надевала красивый, ясный повойник с кудрями, сверх повойника подвязывала красный шелковый платок и, если дело было осенью, или зимой, то еще невесту покрывали большим шерстяным красивым платком. Эти свадебные платки были так велики, что покрывали плечи молодки. Сверх всего этого накидывалось белое полотнище. Теперь уже у молодки было открыто лицо. Когда молодая уже убрана, то подходил к ней дружок с женихом, давал опять им концы полотенца и вез их домой, уже вместе на одной подводе, к свекру. Отец и мать молодого встречали новобрачных с хлебом-солью и разостланной на полу шубой. Затем дружок опять обводит молодых вокруг стола три раза, снимает белое покрывало с молодки и сажает молодых за стол на первое место, чтобы их все видели. Вначале молодых поздравляют родители, а затем все гости, кому подносят стакан вина. При этом кричат: «Горько!» Во время этой застольной бывает очень весело – все время поют веселые плясовые песни, молодежь пляшет, гости смеются, молодых обыгрывают. Хозяева угощают певунов, плясунов вином и закуской. По окончании этой застольной беседы молодая со свахой преподносят подарки гостям. Свекру и свекрови новобрачная дарит по холщевой рубашке, а родственникам и гостям преподносят по полотенцу. За эти подарки невесте, ставшей молодой женой, кладут деньги на тарелочку, которую держит сваха. На второй день все гости едут обедать к отцу и матери невесты. Там проходят застольные беседы таким же образом, как и предыдущие. Таковы были свадебные обычаи того времени.
Много труда требовалось от женщины, чтобы получить хороший холст. Ранней весной, как только сойдет снег, женщины начинали белить вытканный за зиму холст. Они его белили и на солнце, и паром в печи, мочили в воде на речке, отбивали вальком (пральником), стелили их по лугу на солнце. В обеденный перерыв, когда остальные члены семьи отдыхали от работы, женщины спешили на речку отбеливать и выхаживать свой холст. И это до тех пор, пока холст не станет белым и мягким (недель шесть).
Женщинам приходилось выполнять еще одну работу – вить оборки. Оборы – это тонкие веревки, которыми привязывались к ногам лапти. Их требовалось очень много, так как на одну ногу шло три метра длинны, ведь ими обматывали вокруг ноги, чтобы притянуть к ней онучи-портянки, чем больше кругов вокруг ноги, тем крепче будет держаться портянка. В Хвастовичском районе такие оборы делали из шерсти, плели узкие черные тесемки-ленты (десять миллиметров ширины), они были гораздо практичнее, но Холмищенские жители ими пренебрегали.
Мужчины в зимние длинные вечера занимались приготовлением обуви для лета всей семье (летом не будет времени) – плели лапти. Кроме того, мужчины обязаны были следить за огнем в светце, чтобы он не потух (тогда жгли лучину). Ведь только после 1870-1880 годов изба крестьянина стала освещаться керосином. Это удовольствие стоило для крестьянина дорого, чтобы купить керосина, необходимо продать на базаре лишние лапти.
В 1904 году один из экономистов поместил статью в «Статистическом ежегоднике», в которой он привел данные о потреблении керосина в семье крестьянина. В среднем, каждая семья покупала керосина около четырех пудов. Самые богатые расходовали его до восьми пудов, на долю бедняка приходилось не более чем два пуда керосина. (Экономист Стоянов).
Из вышесказанного видно, что человек всюду искал себе заработка: выпиливал лес, вывозил его на пристань, сплавлял по реке, добывал руду, выжигал уголь, работал день и ночь, и, несмотря на это, влачил скудное существование.
На каждой усадьбе крестьянина была жилая изба, состоящая из одной общей комнаты и холодных сеней с чуланом. В чулане обыкновенно хранили продукты, а летом устраивали нары для постелей. Только у зажиточных было по две избы (кухни и горницы, а между ними сени с чуланами). Все избы были деревянные, семерины, так их называли по размеру: семь аршин на шесть аршин. Окна небольшие, двойных рам не было. Зимой стекла в таких избах промерзали, покрывались льдом. В каждой избе по два окна. Одну четверть избы занимала русская большая печь. Плотно к печи прилегали полати. Печь и полати служили спальным местом для семьи (кроватей и в помине не было). На полатях была подстилка – солома, прикрытая дерюжной попоной (без матрацев), лежала продолговатая подушка в цветной немаркой наволочке, которая обычно не менялась. Покрывались спящие такой же попонкой, вытканной из грубых хлопьев – отходов от пряжи под холст. Полы в некоторых избах были земляные и назывались «земь», были и деревянные, но до революции они никогда не мылись, а только очищались (соскребались) лопатой. На большие праздники эти полы покрывались вместо мытья чистой соломой.
В переднем углу избы стоял стол, на котором всегда в чистой скатерти лежал хлеб, висели иконы, покрытые рушником, под окнами были устроены широкие лавки, на которых размещались некоторые обитатели избы для сна.
В каждой хате поперек избы от стены до стены была проложена широкая доска, так называемая полица – полка на высоте от пола выше роста человека, чтобы можно было достать, стоя, руками. На этих полицах всегда хранился хлеб – большие ковриги в четыре-шесть килограммов веса. Под полатями зимовали овцы, теленок, козы. В морозные дни в избу вводили корову, чтобы покормить и подоить в тепле, так как двор с хлевом (закутами) для животных строился из плохого стройматериала, покрытый соломой был холодным.
(В подобной избе, построенной в сороковые годы двадцатого века, в послевоенный период, жила семья Лосева Никона Гавриловича. В ней прошло мое детство. Прим. А.Б.)
Кормили корову резкой (нарезанную солому обливали кипятком, отчего она становилась мягче и посыпали эту резку ржаной мукой и солью.
Сами жители питались весьма скудно. Главными продуктами питания являлись картофель и капуста с конопляным маслом. Мясо употреблялось только в праздничные дни, в которые еще пекли и лепешки, или ржаные черные пироги со свеклой.
Если в семье была корова, молоко являлось питанием только для детей, для взрослых было приправой, так как коровы давали молока очень мало. Держали хозяйки и кур в небольшом количестве, яйцо было незначительным подспорьем в питании маленьких детей. Для больного покупался ситник (белый хлеб), баранки или калач.
За столом пища подавалась в одной большой миске для всех. Ели деревянными ложками.
Сзади надворной постройки приусадебная земля использовалась под огороды. Если на усадьбе были неудобные для пашни места, эти склоны оврагов крестьяне использовали под фруктовые сады и ягодные кустарники, но это только в самом необходимом случае (хозяин дорожил каждой пядью земли).
Бани в селе не было. Люди обыкновенно не мылись всю зиму, мыли только голову, шею и меняли белье каждую субботу. Детей купали и мыли в корытах. В связи с этим в многодетных и бедных семьях не выводилась чесотка.
Зато уже летом, во всякое время дня, утра и вечера люди в большом количестве принимали «бесплатные ванны» в прудах и речке.
В 1902 году Н.П. Жемчужникова выстроила баню при речке Студенке, недалеко от моста. Баня была очень хорошая, просторная, светлая, но по неосторожности печников-банщиков, она сгорела через шесть лет. Вторично баня была построена уже колхозом «Новый путь» в центре села, при колодце, называемом «Кривоносовым». Это название произошло от одного из жителей села Холмищи, Мягкова, поселившегося на горке и устроившего колодец из бьющих ключей в пологом овраге. В этом колодце очень много ключей. Он мелкий, всего только в полметра глубиной. Эти ключи заключены в четырехугольный сруб такой же, как описан первый колодец, образующий речку Холменку. Из этого Кривоносова колодца вытекает много воды. Днем ее отбирают, ну а ночью она течет через края сруба, образуя ручеек. Надо сказать, что вода в этом колодце исключительно прекрасна: холодная, светлая, прозрачная, мягкая, не издающая никаких запахов и привкусов, без отстоя, не дающая накипи в самоваре. Почти все жители берут из этого колодца воду на чай, несмотря на то, что имеют близко свои колодцы.
Там, где уже несколько столетий воды выходят на поверхность, выбиваясь из склона холма, стояли до войны огромные вековые вязы: толщина их превышала три-четыре обхвата. Это было единственное место в центре села Холмищи, где человек не дерзнул поднять на них свою руку, уничтожить эту величавую могучую красоту.
Чтобы посмотреть на вершину этих вязов, надо запрокинуть голову до отказа. «Шапка валится»,- как говорил дед Мягков А.М., восхищаясь вязами. Надо отдать ему справедливость, он не позволял ребятам баловаться около этих деревьев. Этих могучих великанов до войны было не более двадцати. В 1942 году была уничтожена эта величавая могучая красота.
(На одном из сохранившихся вязов в 1950-1954 годах можно было видеть помост наблюдателя и прибитые к стволу перекладины, чтобы взбираться на этот помост. Наглядная память о войне. К 2006 году этот последний вяз засох, но ствол его еще держался. Прим, А.Б.)
Пройдя вдоль села, по оврагу и, приняв приток Студенку, речка Холменка в конце села, у паровой мельницы, сразу делает крутой поворот, чуть ли не под прямым углом, и течет по глубокому оврагу по направлению к речке Вязовенке, в которую она и впадает.
Колодцев в Холмищах много, но большинство имели грубую известковую воду, дающую много осадков. К числу хороших колодцев относились: Лекарнов и Студеновский, где раньше была барская баня. Из Студеновского колодца бочками возили воду для барского дома, позже для детдома, райпродкома и школы.
Говоря о колодцах, следует сказать несколько слов о Холмищенских прудах. Большой пруд занимал все пространство широкого оврага, разделявшего село Холмищи на две стороны. По дну этого оврага протекает речка Холменка, которая была запружена в трех местах плотинами. Длина этого пруда была около трех километров. Начинался этот пруд за выездом из Холмищ по направлению в Ульяново и, проходя по всему селу, огибал его полукольцом за паровой мельницей. Запружен он был в 1860 году, когда помещик Жемчужников построил винокуренный завод. Наибольшая ширина его достигала ста пятидесяти, двуста метров против барского дома.
Для общения жителей через плотины, где был спуск воды, были перекинуты мосты. Самая длинная плотина сохранилась и теперь. Она шла от Корниковой горки до Денежкиной, соединяя оба берега оврага. Длина плотины до пятидесяти-семидесяти метров, а ширина метров десять. Вторая плотина была устроена против бывшей волости (дом сельсовета). Здесь под мостом, вода проходила через железную трубу, которая обнажилась после спуска воды, а теперь постепенно заносится илом. Самая высокая плотина была у спуска, перед винокуренным заводом, где глубина достигала семи, десяти метров. Этот длинный пруд придавал особенную красоту селу. Второй не менее красивый пруд находится с противоположной стороны, сбоку от барского дома. Он был окаймлен аллеями, по обеим сторонам которых росли кусты акации. Пруд имел форму продолговатого четырехугольника, по площади до двух гектар. Из него шел спуск воды в глухой затон большого пруда (я говорю о глухом затоне, так как весь он был заросший ольховыми деревьями и в нем всегда было темно). А пополнялся этот барский пруд водами вышерасположенного пруда, питающегося ключами, которые были в лощине между церковной сторожкой и оранжереей (это место сохранило свое название «Анжерия» до сих пор). Вокруг пруда были посажены вишневые и сливовые деревья. Он имел неправильную продолговатую форму и занимал большую площадь. Четвертый пруд отделял барскую усадьбу от скотного двора. Он был неглубок, имел форму неправильного овала, служил водопоем для скота и птицы. Этот пруд сбрасывал свои воды во второй такой же глухой затон, как и у барского дома. За этим прудом находились все служебные постройки, конный и скотный дворы.
(Николина В.Г. противоречит: рассказывая о смерти П.Демидова, она говорит, что пруды были спущены, когда искали тело помещика. То есть, плотины уже были построены и пруды были. Здесь же указывает, что плотины строил Жемчужников Н.Л. Неверно. Прим. А.Б).
На Старице, где раньше была деревушка Холменка, на шумном горном ручье, Демидов построил водяную мельницу. Плотина была сооружена там, где крутые берега оврага близко подходили друг к другу. Мощная плотина была длиною в сто метров, шириной и высотой метров двадцать. По тому времени это было большое сооружение. Плотина сдерживала большой напор воды. Мельница работала круглый год. Она работала на трех поставах. При мельнице была толчея для обработки пеньки и льна, сукновальня, где с помощью пара и валяния уплотняли крестьянское самодельное сукно. Здесь же была и красильня, в которой белый крестьянский холст окрашивали в разные цвета (в синий для мужских штанов), окрашивали шерсть для понев и поясов.
На мельнице была и крупорушка, где обдирали рачугу с гречихи, проса и других злаков. На эту мельницу приезжали окрестные крестьяне из деревень в радиусе двадцати пяти километров. При мельнице была и шерстобитка, обрабатывающая грубую овечью шерсть, путем расчеса, превращая ее в мягкую и пригодную для пряжи.
На строительство плотины сгонялись люди за двадцать пять километров. Эта мельница и плотина просуществовала до 1873 года. В 1873 году выпало много снега. Толщина снежного покрова по губернии в некоторых местах доходила до двух метров. Весной, при разливе, все реки вышли из берегов, затопив низменные места. Причем было много совершенно разрушенных жилых домов, строений, некоторые уносились водой. А ведь дом для крестьянина того времени – это единственное достояние. Убыток от этого наводнения надолго запомнился жителям края. Примерно такое же наводнение было в 1888 году, когда река Ока подняла свои воды на 22 аршина в городе Калуге. (Журнал «Из прошлого и настоящего Калужской губернии).
В 1873 году, во время наводнения, прорвало плотину на Холмищенской мельнице. Старые жители очень долго помнили о небывалом стихийном бедствии. В этой катастрофе погиб и дед моей матери, Ион Ионович Степин, который работал на мельнице старшим мельником, его помощник Зимарев и еще двое рабочих – Рысенков и Кутицын. Их снесло водой с плотины. Бывшие в то время на мельнице помольщики, увидя, что вода хлынула уже через плотину, желая спастись, побежали в сторожку, которая находилась на плотине, но набежавший вал воды подмыл сторожку с укрывшимися там рабочими и снес с плотины вниз.
После такого разрушения на этом месте плотина больше не восстанавливалась и мельница прекратила свое существование. Там, где был спуск воды, образовался огромный обрыв между двух высоких стен, образуя как бы ворота, через которые по- прежнему продолжает течь быстрая речка Горняя. На дне этого обрыва, по обеим сторонам выросли высокие ольховые и березовые деревья. Но вершинами своими эти деревья еще не сравнялись с плотиной, несмотря на то, что этим деревьям уже около ста лет. Плотина эта сохранилась и до настоящего времени. Место это очень красивое. В праздничные дни молодежь села Холмищи любила приходить сюда погулять, повеселиться, жечь костры, петь, слушать соловья, восторгаться красотою природы.
В свое время на этом месте проводили свои сходки-сборы подпольщики-революционеры из Холмищ и Мойлова, возглавляемые Холмищенскими учителями (об этом будет далее говориться). Вид с плотины прекрасен: по одну сторону, выше по течению реки, урочище Выгон, место для пастбища скота старой деревни. После 1917 года на Выгоне возник поселок под названием Выгон, образовавшийся из жителей села Холмищи, вышедших из общины в 1920 году. По другую сторону, вниз по течению реки, бесконечные луга, которые раньше были под пашней и огородами у жителей старой Холменки.
Смотря на эту плотину – столь высокую и широкую, которую создали руки крепостных без всякой техники – невольно преклоняешься перед созданием такого рукотворного памятника.
В селе Холмищи, на площади, между барским домом и церковью, против оранжереи, стояла семиаршинная изба, в которой была открыта в 1860 году первая «Школа Грамоты».
Первым учителем в этой школе был Николай Филиппович (фамилии не помню). Получал в месяц восемь рублей жалованья. В Холмищах он работал долго. Всю свою жизнь он посвятил воспитанию и обучению деревенских ребятишек.
В первые годы в школе обучалось только восемь-десять человек. Это были уже взрослые смышленые подростки в возрасте двенадцати-пятнадцати лет. Дети же до десятилетнего возраста, за неимением верхней одежды и обуви не ходили в школу. На продолжительное время родители в школу детей не отпускали. Все обучение ограничивалось одним-двумя годами. Если ученик умел расписываться, прочитать по слогам, то этого уже было достаточно. Нужда заставляла работать, учиться было некогда. Бумаги, чернил в школе не было. Грифельная доска творила чудеса: на ней и читали, и писали, и считали (записано со слов Елены Пудовой-Казаковой, которую обучил читать и писать церковный дьякон). Елена Пудова была первой грамотной женщиной в селе. Она всем жителям писала письма, заявления, ходила читать псалтырь – религиозную книгу, составленную библейским царем Давидом, которую читали у гроба покойника по старинному обычаю. Обладая прекрасной памятью, она очень много рассказывала о крепостном праве, о деспотизме помещика Демидова. Умерла она в 1901 году восьмидесяти девяти лет от роду.
В 1878 году в Жиздринском уезде было семьдесят пять народных школ, учителя этих школ получали жалованье сто восемьдесят рублей в год, а помощники по сто двадцать рублей, причем помощники назначались при условии, если учащихся в школе насчитывалось более ста человек.
Грамотность была крайне низкая. Семьдесят процентов мужчин и девяносто три женщин были неграмотными. В 1879 году было построено новое здание для школы. Это была земская школа в селе Холмищи (Отчет земской управы, 1880 год). Она состояла из двух больших классных комнат. Парты в классах были очень длинные, громоздкие и неудобные. За ними сидело по пять-семь учеников. Чтобы выйти среднему из-за парты, нужно было подняться еще двум-трем ученикам.
В 1902 году, за церковью (по дороге в Мойлово) была построена новая пятиклассная Министерская школа с большими классными комнатами. Две из них отделялись друг от друга двойными широкими, но невысокими дверями. Эти двери открывались лишь по особо торжественным дням, когда устраивались в школе утренники, елка, собрания и другие мероприятия. Тогда эти две комнаты превращались в один большой зал. Кроме классных комнат в Министерской школе была большая учительская комната и комната для сторожа, она же кубовая. Через все здание школы проходил посередине коридор с парадным и черным крыльцом. Школа эта была удобна во всех отношениях. Попечительницей школы являлась местная помещица, Нина Петровна Жемчужникова, которая отвела под усадьбу школы часть своего фруктового сада и огорода. Под квартиры учителей было выстроено особое, изолированное от школьного помещения здание. Оно было рассчитано на проживание в нем трех учителей. Каждая квартира для учителя состояла из четырех комнат: спальни, зала, столовой и кухни и имела два входа со двора и с улицы. К школьной усадьбе прилегал большой участок огородной земли, лужок с небольшой сажалкой и фруктовый сад с пятьюдесятью-шестьюдесятью корнями яблонь, Всеми этими удобствами пользовались учителя. Школьная усадьба была обнесена прочной и высокой изгородью. Сад, прилегающий одной стороной к имению помещицы, окаймляли деревья лиственниц и берез.
Работали в Министерской школе три молодых учителя присланных Министерством по окончании ими учительской семинарии в городе Вязьма Смоленской губернии. Занятия в школе проводились по предметной системе. Заведующий школой, Павел Васильевич Поручиков, вел математику, Сергей Иванович Иванов, любимец всей школы, преподавал русский язык, а Березин Тимофей Михайлович – историю и естествознание. Иванов С. И., обладая музыкальными способностями, организовал в школе хоровой кружок и был регентом церковного хора, где изумлял своим вокальным талантом и дворянство, и духовенство, и местное население. Неоднократно, в знак благодарности, помещица Жемчужникова Н.П. награждала регента двадцатью пятью рублями, которые Сергей Иванович раздавал своим певчим.
Огромную просветительную работу на селе проводили эти культурные во всех отношениях учителя. Они являлись революционно настроенной молодежью того времени и принимали в революционной деятельности немалое участие.
Назревали события 1905 года. Свежий ветер революции донесся и до наших мест. Подпольщики вели на селе агитацию, поднимая политическое сознание крестьян и рабочей массы, нацеливая тех и других на борьбу с самодержавием.
Руководящую роль в этой работе играла интеллигенция: учителя, студенты и те образованные люди, которым довелось жить в районе Холмищ. Они составляли, можно сказать, целый ряд подпольщиков. Учителя произвели хорошее впечатление на попечительницу школы Жемчужникову Н.П., которая заботилась о школе, дарила ей разные пособия, проекционный фонарь, литературу, которую выписывала специально для школы, часто присутствовала на уроках учителей, обеспечивала нуждающихся учащихся одеждой и обувью. Кроме того, она предложила учителям взять для школы и учителей библиотеку, то есть отобрать необходимые и полезные книги из своей библиотеки. Несомненно, что такое предложение было встречено с огромной радостью. Десять книжных шкафов, которые могли вместиться в школе, были наполнены всевозможной литературой, способствующей успешному обучению и воспитанию. Этими книгами пользовались учителя Вязовенской, Вяльцевской и Мойловской школ.
Долгие годы с глубокой благодарностью отзывались ученики об этих первых учителях, которые особо одаренных детей крестьян продвигали в гимназии и учительские семинарии. Они бесплатно дополнительно готовили своих учащихся, чтобы те смогли поступить в среднюю школу. Сами учителя и возили этих учащихся на экзамены. Сергей Иванович возил в Вязьму Павлинова Ивана Петровича, Петрухина Александра Григорьевича (моего брата), Кузина Василия в учительскую семинарию, а П.В. Поручиков определил в Жиздринскую гимназию Бибикову В., Петрухину В., Савотину М., Страхову М. Все перечисленные учащиеся, имея хорошую подготовку, благодаря заботам учителей, сдавали экзамены и были приняты в указанные учебные заведения.
К сожалению, недолго эти передовые люди освещали наше темное село. В селе Хотьково, при чугунолитейном заводе для рабочих была открыта Воскресная школа в 1904 году. В эту школу для занятий со взрослыми были приглашены и все учителя нашей Холмищенской школы, как самые энергичные, молодые и культурные, пользующиеся большим авторитетом среди дворянства и духовенства. Для революционно настроенных учителей занятия среди рабочих являлись настоящим кладом, тем более, что занятия в Хотькове проходили только по вечерам и за учителями каждое воскресение заводоуправление присылало лошадей и после занятий отвозили обратно (от Хотьково до Холмищ семь километров). Работу и там учителя поставили хорошо. Посещаемость рабочих с каждым днем увеличивалась.
Через год, в 1905 году все эти три учителя были арестованы. Арестовали их прямо в Хотькове, во время занятий в рабочей школе. Были они сосланы в Томскую область, как политически неблагонадежные. Через день после ареста Поручикова, Иванова и Березкина был арестован и начальник почты села Холмищи Михаил Иванович Сучков, а также учительница из села Мойлово, Золотова Прасковья, сын помещика Никитина из села Клинцы, отказавшийся от дворянства.
Были слухи, что Холмищенские учителя при непосредственном участии учительницы Золотовой проводили нелегальные беседы с крестьянами села Мойлово. В это дело были включены и учительница деревни Вяльцево, Сарычева Александра Павловна и Мария Степановна Болотина из деревни Вязовны, но последние ареста избежали.
Позже было выяснено, что учителя проводили подпольную работу на заводе с рабочими и на селе с крестьянами. Они читали им брошюры, прокламации, снабжали листовками, проводили тайные собрания в лесу.
Приведу частичное содержание прокламаций: «Мастеровые рабочие! Нас грабят ужасным образом и мы молчим, а в это время Коновалов с приближенными пьют вино, радуясь нашему забитому спокойствию, смеются над тем, что успели довести народ до такого состояния, что за каждую новую подлость их еще больше благодарят сами обиженные.
В наших семьях раздается плач детей и матерей, ожидающих совершенного разорения, а у них раздаются пьяные крики веселья. До каких пор нам еще терпеть. Сегодня уволили шестнадцать человек, через месяц уволят еще и еще, пока разорят всех. Они говорят, что действуют по высочайшему повелению. Не верьте им».
Далее воззвание стремится доказать, что виною всему не правительство, не царь, а плохой директор, который за несколько месяцев не платит жалованья, увольняет при требовании увеличения платы, сокращения рабочего дня.
Привожу вторую, не менее интересную прокламацию: «Опомнимся! Не дадим снять с себя последней рубахи. Нам угрожают полицией. Но что она может нам сделать? Разорить нас, но мы и так разорены; запрете нас, но нас и так посадили дома, как бы в острог, да еще хуже: арестанты получают по десять копеек в день, а нам и этого не дают. Помните только одно, что только соединившись вместе, мы сила, а с каждым порознь могут сделать все что угодно, а потому сплотимся вместе, будем крепко стоять один за другого и действовать общими силами. Они должны уступить нам, принять всех на завод, а если не уступят, заставить силой сделать нам эту уступку и не брать на завод чужих, не своих жителей. Не дать погибнуть своим».
Рабочее движение в 1905 году было подготовлено Холмищенскими учителями на Хотьковском и Думиничском чугунолитейных заводах.
15 февраля 1905 года, утром, рабочие не приступили к работе. Они предъявили управляющему требование об изменении существующих порядков:
Если требования не будут удовлетворены, рабочие грозили забастовкой и в подтверждение своей угрозы не работали 15 и 16 февраля. Директор завода, инженер Емельянов, обещал исполнить требования рабочих об улучшении условий труда и жизни, а требование о сокращении часов рабочего дня, о плате во время болезни, об увеличении заработной платы и другие представить на разрешение Правления в Петербурге, а уплатить во время забастовки и уволить требуемых рабочими служащих категорически отказались.
Требования рабочих были выработаны учителями Холмищенской школы Поручиковым, Березкиным и Ивановым, а подписаны конторщиком Евсюковым, приказчиком Гайкиным и рабочими.
Убытки завода, простой за два дня, составляли восемь тысяч рублей. Инженер Емельянов приходил в Воскресную школу, где занимались Холмищенские учителя и вел с ними беседу, где предупреждал их оставить это дело, что «плетью обуха не перешибешь», что он сам был студентом-борцом за народное дело и пострадал за это на Путиловском заводе. Неоднократные предупреждения инженера не были приняты во внимание, учителя настойчиво продолжали свою революционную работу.
Подпольную революционную литературу искусно упакованную в табачную тару привозила студентка Сивова, близкая знакомая помещице Жемчужниковой. Табачный магазин в Москве, на Тверской улице, был постоянным поставщиком табачных изделий в Холмищенское имение. При обыске это было обнаружено.
Дело в том, что когда помещик Николай Николаевич Жемчужников еще был студентом, к нему неоднократно приезжали на лето товарищи по университету: два брата и Садовская. Окончив университет, эти студенты-выпускники решили заняться «земледелием». Для отвода глаз им был отведен участок земли в самом уединенном месте усадьбы, в лесу, и там была построена небольшая дачка. Это место было на небольшой поляне, километрах в трех от дороги-большака, а от Холмищ в пяти. Там был хутор Б.В. Бобкова. Кругом стоял высокий лес. К этому домику вела одна только едва проторенная дорожка. Обзавелись «земледельцы» и скотом. Купили две хороших лошади – рысака, корову и привезли откуда-то огромную собаку-волкодава. Собака эта превышала рост полугодовалого теленка. Она всегда лежала на террасе. Ну, конечно, к этому хутору с его обитателями не подходили и на далекое расстояние. Для необходимых переговоров с усадьбой был проведен телефон, который связывал хутор с селом Холмищи. У телефона всегда дежурил парень, Афанасий Павлович Петрухин. На его обязанности было доложить господам о приезде гостей, раздеть их, следить за освещением помещения. Тут же, в маленькой комнате, при барской прихожей у телефона он и ночевал.
Владельцы хутора Сивовы и Садовская «пахали», охраняемые надежным «Цербером». Земли же распаханной у дома было не более четверти гектара. Лошади же часто были в разъезде: то в Думиничах, то в Плохине, то в Хотьково. Там ведь тоже были Воскресные школы.
Об обитателях этого хутора ходили разные слухи. Уверяли, что их жители занимаются подделкой денежных знаков. Тем не менее, этот хутор являлся родиной тех листовок, которые распространяли в Хотькове, в Плохине, Мойлове и Холмищах, а также в других населенных пунктах округи. Этим занимались учителя Холмищенской школы Поручиков, Иванов, Березкин, учителя Сарычева А.П., Золотова, Болотина М.Е., Сучков М.И. Листовки эти всю ночь заготавливали Сивовы и Садовская, Сарычева А.П., учительница деревни Вяльцево, Болотина П.С., учительница деревни Вязовна, Золотова П., учительница села Мойлово и Сучков М.И., начальник почты.
Это подтверждают местные жители: В.Г. Страхов, Г. Сережкин, Василий Сергеевич Егерев, Лосев Иван Тимофеевич, Петрухин Афанасий Павлович, Садовников Иван Федорович.
С арестом учителей перестал существовать и хутор. Жители его быстро исчезли в неизвестном направлении. Об аресте учителей они были предупреждены по телефону из усадьбы Петрухиным Афанасием, который все знал и был их сообщником.
На второй день после ареста учителей намечено было взять и людей проживавших на хуторе. При отправлении туда особенно волновался урядник Волков, зная, что собака-волкодав там и что ему первому, как блюстителю порядка, надо будет входить в дом. Но каково же было удивление прибывших, когда при приближении к хутору, они не услышали ни звука. Кругом все было тихо. Урядник Волков выстрелил два раза, никто не отозвался. Тогда все смело подошли к дому и увидели, что на пороге лежала убитая собака, из людей никого не оказалось. С исчезновением этих людей прекратилась в селе подпольная революционная работа.
Через год после ссылки учителей в Томскую губернию к учителю Поручикову решила поехать учительница Сарычева Александра Павловна из деревни Вяльцево, так как она была невестой этого учителя. Местные жители организовали денежный сбор на поездку и делали это весьма секретно. Но каким-то образом слухи дошли до урядника, видимо об этом ему сказал его сын, Алексей, знавший об этом из школы. Урядник предлагал всем и свой рубль. При этом хвалил учителя и жалел его и невесту. Никто не хотел взять этого рубля, ссылаясь на то, что ни о каком сборе денег не знают. Сарычева уехала и не вернулась. В 1920 году в Холмищенскую школу пришло письмо от С.И. Иванова. Он писал, что освобожден и работает заведующим РОНО в одном из районов Смоленской области. О других учителях ничего неизвестно.
С арестом Холмищенских учителей революционную работу продолжал учитель Медынской школы, Иван Федорович Макаров, в дальнейшем инспектор Жиздринского РОНО и учителя села Сусеи, Иван Иванович Смирнов и Алексей Федорович Смецкий (Хроника революционных событий в Калужской губернии за 1905 год. Изд. 1921 года.).
После 1919 года все здание барского дома было использовано. В большом зале был клуб, где местная молодежь со взрослыми и учащимися ставили спектакли, концерты, литературные вечера. Пять комнат в нижнем этаже занимали детский сад, а во втором этаже разместился районный продовольственный комитет. Кроме того было много и неиспользованной площади. Эти учреждения просуществовали до 1922 года. После этого все было занято под детский дом для голодающих детей Поволжья, рассчитанный на сто пятьдесят человек. Заведующим детским домом назначен Владимир Алексеевич Серебренников, а позже, Петрухин А.Г., мой брат. С 1925 года это здание перешло под школу крестьянской молодежи (ШКМ), которую возглавил Абраменков, инспектор РОНО из города Жиздры. В ШКМ учительствовал и мой брат, Александр Григорьевич Петрухин. Эта семилетняя школа являлась источником знаний для окружающей молодежи. В школу эту приходили уже взрослые (в возрасте двадцати четырех лет). Учились из Думинич, Чернышино, Мойлова, Дудина, Сусей, Кцыни. При школе был интернат-общежитие на пятьдесят человек. В пользование школы были отданы: большой фруктовый сад, прилегающий к главному зданию барского дома, участки пахотной земли под огороды и поля. Школа имела три лошади, пять коров и несколько свиней, переданных от помещицы Жемчужниковой Н.П.
(В 1927 году при Школе Крестьянской Молодежи впервые была создана Холмищенская комсомольская организация в составе тринадцати человек. Первым членом Российского коммунистического Союза молодежи стала Татьяна Петровна Акимова, дочь Акимова Петра Григорьевича (деда Штыкуна). Секретарем комсомольской организации избран Осовский. Изыскания Клюева В.П.)
С открытием семилетки в Дудино и Мойлово, а также в других многолюдных населенных пунктах, надобность в общежитии миновала, зато наплыв учащихся из ближайших деревень и сел сильно увеличился. Перед войной 1941 года в Холмищенской школе было три пятых класса, три шестых и два седьмых. Большинство учащихся, окончивших семь классов этой школы, не ограничивались таким образованием и шли учиться дальше в техникумы городов Калуги и Козельска. Много вышло из Холмищенской школы хороших учителей, агрономов, врачей. Вот некоторые из них: Бобкова Наталья Акимовна, Горбачев Григорий Емельянович, Корников Иван Михайлович, Собецкая Варвара Федоровна, Гнеденкова Александра Павловна, Кудряшов Петр Назарович, Корягина Екатерина Ивановна, братья Царьковы Алексей и Михаил Васильевичи, Валуев Сергей, сестры Холины Вера и Ольга Петровны, Лосева Мария Сергеевна, Царькова П. – все они работают на ниве народного просвещения своего района, сеют семена науки.
Говоря о школе, хочется сказать об Андрее Андреевиче Амелине, который работал в Холмищенской школе в течение долгих лет сторожем, а до этого служил истопником у помещика Жемчужникова.На его обязанности было отапливать печи всего дома. Дочери его, Прасковья и Агриппина, приносили дрова, а Андреич, так его все называли, сам затапливал, тихо помешивая головешки. Ходил он чуть слышно, чтобы не пробудить Фаню Михайловну, так как ему не раз доставалось от барыни за то, что громко стучал. Печи начинали топить в доме в пять-шесть часов утра, чтобы было тепло, когда проснутся господа. Еще Андреич заготавливал уже сам чистые поленья дров для каминов, которые затапливали вечерами и, даже днем, когда были холода. У каминов любили все сидеть: и Фаня Михайловна – барыня, бывала в это время всегда добрая. С Андреичем барыня дружила, он у нее был всегда под рукой и выполнял беспрекословно все задания. Она его ценила и дарила ежегодно по валенкам и сапогам. После раздела с сыном, Фаня Михайловна уехала в свое новое имение, Лесное, Андреич продолжал работать при молодых Жемчужниковых, а затем с 1919 года являлся сторожем детского сада, Райпродкома, Детского дома и школы. Надо сказать, что он очень любил этот барский дом, бережно его охранял, если учащиеся расшатывали лестницы, перила, столы, парты, то он им всегда говорил: «Это вредительство».
22 июня 1941 года была объявлена война с Германией. Наступила осень 1941 года, школа работала до пятого октября. Началась эвакуация.
(В двадцатых числах августа 1941 года на Запад над Холмищами пролетело много наших, Красной Армии, самолетов. Их пролет совпал с разразившейся грозой. Среди мощных раскатов грома никто из сельчан не обратил внимания на взрыв. В десять часов утра сельский пастух указал сельчанам на хромого человека в летной кожаной форме. Это был наш летчик из взорвавшегося самолета, выпрыгнувший с парашютом. Он был задержан до выяснения обстоятельств. Местный фельдшер оказал ему первую помощь. По телефону доложили о происшествии в район. Вскоре приехала военная машина и увезла летчика. Так, впервые, о себе напомнила война. Изыскания Клюева В.П.).
Ураганом бесчинств гитлеровских полчищ смело село Холмищи, погибло от пожара прекрасное здание школы. Одну только ночь переночевали в этом дивном храме науки немцы, а на другой день, уходя из Холмищ, они его подожгли. Долго горели крепкие дубовые стены дома, вызывая ужас, стоны у людей и неся проклятия врагам. Андреич наблюдал как ворвались немцы в дом, затопили печи, дым повалил из труб. Очевидно они жгли школьную мебель. Утром они стали выезжать по направлению к деревне Вяльцево. Вокруг дома шел говор, шум, раздавались удары топором, очевидно, подрубали внутренние стены. Когда же из всех окон повалил густой черный дым, сразу выехало и вышло много гитлеровцев из усадьбы. Пламя охватило весь дом, стал утихать шум и удалились последние варвары-враги.
(Пятого октября 1941 года в полдень со стороны Брянска появились над Холмищами первые немецкие самолеты. Кружили над селом и бомбили. Сгорел дом Полева Дмитрия Андреевича, в котором погибли старики и его жена. В этот день была объявлена эвакуация жителей Ульяновского района.
На 7 ноября 1941 года с большака Дудоровский – Кцынь прошли немцы в сторону Вязовны. Ночевали в Холмищах. Сожгли две школы, осквернили церковь. В конце ноября 1941 года из окружения в Вязовну вышли пять бойцов. Немцев не было, им помогли перебраться к нашим за реку Жиздру. Накануне Нового года, 31 декабря 1941 года, Холмищи посетили наши разведчики. С пятого января 1942 года немцы формально оставили Холмищи. Немцев не было, а пришли наши войска. Весной люди отсеяли свои наделы, надеясь на лучшие времена и обстоятельства. Однако, одиннадцатого августа 1942 года немцы вновь перешли в наступление силами 5 танковой, 211 и 293 пехотных дивизий в сторону Сухиничей. Нашим войскам удалось их остановить только на рубеже реки Жиздра. Так Холмищи оказались в прифронтовой полосе до 15 июля 1943 года. По воспоминаниям очевидцев из изысканий Клюева В.П.).
Всю эту печальную картину наблюдали жители, но помочь уже ничем нельзя было. Горько плакал Андреич и его дочь Агриппина – свидетели этого ужасного зрелища. Они не могли без слез передать все то, что видели. Одновременно гитлеровцы сожгли и здание школы начальных классов, остались лишь квартиры учителей, в которых после войны стали заниматься, приспособив квартиры под классы.
В феврале 1942 года от обстрела и бомбежки погибло много жителей Холмищ, совершенно уничтожены поселки Выгон и Лядцы со многими жителями. 22 февраля 1942 года великое горе ворвалось и в мой дом. Дальнобойным снарядом был тяжело ранен и мой сын, Евгений Николин, ученик десятого класса. У него осколком были перебиты два ребра и задеты легкие… Он вскоре умер без меня в Белевской больнице, куда был направлен санбатом. Во время войны погибли и товарищи моего сына, ученики: Лебедев Владик, сын Ульяновского Зав. РОНО, сын моей сестры, Васильев Слава, Ваня Сережкин, сын нашего соседа и еще много Холмищенской молодежи погибло в эту войну.
После учителей-революционеров заслуживает внимания новое лицо, Павел Афанасьевич Фролов, назначенный заведующим Холмищенской школой. Это была в полном смысле аристократическая натура: музыкант, певец, человек с высокоразвитым вкусом,- он развил в округе художественную педагогическую деятельность. П.А. Фролов организовал хор учащихся, руководил хором взрослых, был основателем и душой местного драматического кружка. Способных учащихся он обучал игре на рояле, к этому была возможность: в школе находилось два рояля, принадлежавшие помещицам Жемчужниковой и Свенторжецкой. Я вспоминаю его превосходные выступления на вечерах по окончании учительской конференции в Ульянове. Он исполнял не только произведения известных композиторов, но и свои собственные вещи: «Утро в лесу», «Пенье соловья», «Стадо возвращающееся домой». Мы слышали пение пробуждающихся птиц, подражание звукам животных, жанровые картины – все это он мастерски передавал в своих музыкальных импровизациях. Одновременно с ним работала Давыдова. Фролов П.А. был переведен из Холмищ, директором Холмищенской школы работал его сын, Николай Павлович Фролов, известный партизан Отечественной войны 1941-1945 годов. Хочу назвать еще одного учителя, Василия Васильевича Кузина, оставившего о себе хорошую память в Холмищах. Он сын местного крестьянина, окончил учительскую семинарию в городе Вязьме Смоленской губернии, работал учителем в Холмищах. Это был талантливый математик, прекрасный преподаватель, при этом уделявший много времени общественной работе. В.В. Кузин отличался большой эрудицией. К нему привыкли обращаться по разным вопросам и всегда получали нужные сведения. Он завоевал себе славу лучшего докладчика по вопросам текущей политики. Его всегда слушали с огромным вниманием – словом, это был человек полезный в деревне, благодаря своей широкой осведомленности.
Была в Холмищах и библиотека. Она расположена в верхнем этаже главного барского дома, в большой комнате. В этой комнате стояло много книжных шкафов, наполненных до отказа книгами. Книги были в кожаных переплетах с золотым тиснением и инициалами владельцев. По инвентарной описи в библиотеке числилось до двадцати тысяч томов книг и около пяти тысяч журналов, много карт, планов, среди них план деревни Холменки и села Холмищ. В этом собрании были старинные редкостные книги, родословные домов Демидовых и Жемчужниковых, описания истории возникновения села Холмищи, создания храма, книги Наместничества Калужской губернии. В одном из флигелей, левая сторона, в нижнем этаже для населения была устроена читальня. Работала там Александра Григорьевна Трубкина, жена конторщика. Помещица Жемчужникова Н.П. разрешала учителям местной школы пользоваться барской библиотекой, часто сама рекомендовала и выдавала книги. Она говорила, указывая на несколько книг, что они стоят дороже всего этого имения. Это были книги времен Ивана Третьего, Ивана Грозного, дома Романовых и патриарха Никона. Эти ценные книги из библиотеки, вероятно были взяты в 1918 году в Москву или в город Жиздру. Вскоре после Октябрьской революции в село Холмищи приехал председатель Жиздринского исполкома Иван Николаевич Корнев и П.М. Талаев из отдела народного образования. Приезжали они для осмотра дома и передачи его Райпродкому и детскому саду. Осмотрев библиотеку, они решили отправить в город Жиздру несколько возов книг, рояль, зеркала, мягкую мебель, ковры.
Летом 1919 года из Жиздры в Холмищи была прислана на работу специалист, библиотекарь, Анна Григорьевна Барминова. Ею были приняты оставшиеся книги, которых было двадцать четыре шкафа и еще много разных книг, разложенных прямо на полу, так как лучшие книжные шкафы были увезены в Жиздру. С сентября 1919 года библиотека начала свою работу. Поместили библиотеку во флигеле на первом этаже, правая сторона. Тут же была квартира для библиотекаря. Книги были размещены по шкафам так, чтобы иметь доступ для массового читателя. Вся иностранная литература, разные переводы, журналы за прошлые годы были сложены в отдельную комнату. Общее количество их превышало восемь кубометров (по Акту). Этот неиспользованный материал предполагалось отправить в губернский Архив Калуги. Все население Холмищ и окрестных деревень с большим интересом пользовались этой библиотекой, как единственным источником знаний.
В 1925 году, весной, библиотеку закрыли, все книги были перевезены в Плохинскую (Ульяновскую) районную библиотеку. По рассказам библиотекаря Барминовой поместить все книги в Плохинской библиотеке не было возможности и работавший там молодой библиотекарь Поляков большую часть книг свалил в подвал под церковь, где вероятно они и погибли… Оставшиеся журналы и переводы с иностранной литературы были постепенно разобраны Холмищенским сельским населением. И не только в Холмищах, но и в Вязовне, Вяльцеве не было дома, в котором не было бы красивого объемистого журнала (в одну книгу были переплетены двенадцать месячных номеров). Как видно, за неимением соответствующего помещения, а также и недостаточно бережного отношения работников к книгам, местным властям не удалось сохранить такие архивные ценности.
На левом берегу реки Рессеты, при скрещивании дорог из села Холмищи, деревни Сусеи, села Мойлово и Хотьково, находилась почтовая станция, постоялый двор. Станция располагала двадцатью пятью почтовыми лошадьми. Эти лошади постоянно курсировали, привозили и отвозили пассажиров по радиусу в двадцать пять километров. Для ожидающих пассажиров станция имела отдельные номера и общие комнаты, столовую и чайную. Иногда, в ожидании лошадей, приходилось долго здесь задерживаться. Этот постоялый двор упоминает Ф.М. Достоевский в своем романе «Братья Карамазовы», где один из главных героев романа Дмитрий Карамазов (Карамазов – вымышленная фамилия одного из купцов города Козельска Ка…гедова), проезжая из города Козельска в село Мокрое, в ожидании лошадей, на этом постоялом дворе, развлекался с девушками и парнями деревни Сусеи, находящейся очень близко от почтовой станции. Девушки играли на тростниковых дудочках и дудках из болотной травы вместе с парнями. Под эту мелодию деревенская молодежь пела и плясала. По рассказам сусейских жителей, гуляющий Козельский барин оделил всю молодежь конфетами, пряниками и каждому дал по пятачку. Этот единственный весьма интересный случай до сих пор помнят старые жители деревни Сусеи (записано со слов Лагутина, старого приказчика постоялого двора). С открытием в селе Хотьково чугунолитейного завода помещиком Кавериным, этому постоялому двору пришлось расширить свои владения. Для этого была сделана пристройка к дому для отдыха чернорабочих (возчиков угля, руды и лесного материала). В этом помещении стояли в четыре ряда нары, причем они были в два этажа, как в вагоне. Вот здесь и находили себе ночлег возчики. Для лошадей во дворе были устроены навесы, под которыми могли уместиться до двухсот лошадей. Во двор вводили под навес только лошадей и вносили сбрую, а воз с поклажей оставался на улице.
Усадьба постоялого двора просуществовала до 1941 года. Последними ее жителями были брат и сестра Лагутины. В связи с прекращением движения по этому большаку двор заглох.
От почтовой станции к Хотьковскому заводу дорога проходила через Плохинское лесничество, расположенное по правому берегу реки Рессеты. Дорога шла почти все время лесом, то удаляясь от берега на почтительное расстояние, то снова приближаясь. Лес этого лесничества достоин особого внимания. Это – сосновый чистый бор, в котором росли стройные сосны и ели в возрасте ста пятидесяти, двуста лет, украшающие все лесничество. Он в некотором роде представлял из себя заповедник.
Главное здание лесничества стояло на левом берегу реки в двадцати метрах от берега, на красивой высокой поляне. Здание дома было довольно большое, просторное, с необыкновенным вкусом по тому времени. В нем было множество комнат, расположенных по обеим сторонам коридора. Перед домом имелся огромный цветник: кусты сирени, жасмина. Недалеко от главного дома находилось помещение для обслуживающего персонала и рабочих. Сотрудники лесничества располагали фруктовым садом, огородами и полем. Вся территория лесничества была весьма живописна. Открытый вид на реку, вековой бор из огромных патриархов-сосен, напитывающий воздух своим смоляным ароматом. В 1930 году,по неосторожности, этот прекрасный дом лесничества сгорел. Вместо него был выстроен другой дом, но значительно меньше по масштабам и в другом месте, ближе к сохранившимся постройкам обслуживающего персонала. Лес строевой сохранился до 1941 года.
Для связи жителей населенных пунктов с лесничеством на правом и левом берегу (Плохино, Мойлово, Сусеи, Брусна, Холмищи, Вяльцево, Вязовна) служил единственный паром через реку Рессету. При пароме жил перевозчик. В последние годы перед войной, в этом месте, где был паром, был построен через реку мост, который каждую весну, в половодье, разбирался. Мост этот был на открытой луговой долине, ниже бывшей бумажной фабрики Жемчужникова.
(Паром существовал и в начале пятидесятых, в послевоенные годы. Помню, как мы, Лосевы, переправлялись на нем, добираясь до железнодорожной станции Думиничи через Хотьково. Прим. А.Б.).
В ожидании парома, точнее перевозчика, куда-то отлучившегося, долго приходилось наблюдать за течением реки. На воду можно смотреть долго-долго. Она очаровывает своими звуками, своей непосредственностью форм. Лучи солнца мечутся в говорливых струях реки, и, разбиваясь на тысячи осколков о их грани, освещают воду до самого дна ровным мягким светом. Вода светится. Как хорошо прижаться к земле, почувствовать ее животворную прохладу, ее непередаваемый запах, и как теряет много тот, кто почти всю свою жизнь видел ее закованной в асфальт. А как прекрасно на берегу летом! Высоко в небо уходят могучие вершины двухсотлетних дубов, елей, сосен.
Узкие тропинки извиваются вдоль берегов, все время показывая всем новые пейзажи, напоминая картины Левитана, Саврасова, Васнецова. Ярким лучам солнца не пробить кроны зеленых великанов, и прохлада, свежая бодрящая, так и манит путника остановиться отдохнуть.
В трех километрах от лесничества, по направлению к селу Хотьково имеется место на берегу, которое до сих пор сохраняет свое название «Биржа». Сюда свозили лес для сплава вниз по реке Рессете. Лес этот разделывали: тут его пилили на доски, тес, брусья. Огромные штабеля этого леса и лесоматериалов, сложенные вдоль берега простирались на двадцать километров.
С возникновением в 1850 году чугунолитейного завода помещика Каверина, с этой Биржи стали отправлять чугунное литье. Для погрузки литья требовалось судно (посуда, как тут называли баржи, барки). Вся эта посуда» строилась тут же на берегу. Для сооружения этой посуды требовались пильщики, плотники, столяры, смольники, от искусства которых посуда приобретала ценность – годность к погрузке. Хорошим мастером осмаливать посуды был крестьянин деревни Сусеи, Сергей Тимофеевич Фатов. Под его руководством осмаливали посуду исключительно только опытные, старые люди, которые сами гнали баржи. С завода привозили на баржу разное чугунное литье: печные приборы, скобяные изделия, хозяйственную посуду, на санях и тут же на берегу складывали, а с Биржи уже носилками переносили на баржу. Работа эта тяжелая и ответственная, так как при неосторожности чугунное литье разбивалось. Погрузка продолжалась неторопливо, как бы замедленно. День отхода баржи считался праздником. На берегу устраивали молебен.
В то время жители села Холмищ находили тут себе заработок. Обширные леса обусловили возможность лесных промыслов: углежжения, выгонки смолы из пней, дегтя из бересты. На Бирже, на двадцать тысяч рублей в год заготовлено клещей для хомутов (из тщательно просушенного и плотного лесоматериала, древесины, дуг и ободьев для колес).
Средний заработок рабочего с лошадью в день – Один рубль тридцать копеек – полтора рубля, пешему от тридцати пяти до шестидесяти копеек. Заработок зимой в день от двадцати пяти до тридцати пяти копеек, летом до восьмидесяти копеек. На заводе чернорабочий получал десять рублей в месяц. Литейщики и механики по семьдесят восемь рублей, заработок женщины от одного рубля восьмидесяти копеек до двух рублей пятнадцати копеек в месяц. (Журнал «Земская Управа»).
Лесной товар сплавлялся по рекам Рессете, Жиздре, Угре в Калугу, Мценск, Орел, Тульскую губернию, в Москву, Нижний Новгород и на юг по Волге. На Бирже и зимой и летом шла работа и торговля.
В летописях говорится, что «По повелению Ея Императорского Величества, по старым грунтовым перекатам посадить деревья от села к селу». В связи с этим, от села Холмищи в разных направлениях: и к Плохину, и к Мойлову, и к Вязовне – везде были посажены ракиты-ветлы. Некоторые из них просуществовали до 1941 года. Особенно много сохранилось деревьев от Холмищ до Медынцева. Деревья эти так разрослись, что были толщиной в три-четыре обхвата. В дупле таких деревьев люди прятались от дождя по пять, шесть человек. Эти дороги назывались Екатерининскими большаками.
Такое распоряжение Екатерины Второй было издано, видимо, в связи с тем, что Императрица должна была поехать этими дорогами в Крым, на усмирение украинских казаков в 1780 году.
(Повторная ошибочная ссылка автора. Казачьи земли Запорожской Сечи пожег и погромил граф Григорий Потемкин в 1775 году. Он же позже стал Атаманом всех казаков. Сбежавшие запорожцы частью стали Черноморскими казаками, осев в низовьях рек Прута и Дуная, частью вернулись в прежние места. Примеч. А.Б.).
Эти Екатерининские большаки связали между собой города и села, с которыми проводились сообщения, торговля, обмен товарами. До 1900 года в Жиздринском уезде, кроме города Жиздры, было несколько торговых сел. Среди них заслуживает особого внимания село Плохино (двенадцать километров от Холмищ). В Плохине по воскресеньям проводились большие базары. Традиция эта сохранилась и до настоящего времени. На эти базары съезжались люди со всех окрестных сел и деревень в радиусе верст двадцать пять. Везли в Плохино все. Но торговля шла преимущественно хлебом и скотом. Скот пригоняли даже в субботу на подторжье. Жители деревни Брусна издавна славились бочарным производством. Они через Холмищи везли в Плохино бочки, кадки, окаренки, ушаты, ободья для колес, оси, ступицы, миски, ложки, корцы и другие изделия из дерева. Жители Сусей везли прялки, колеса, полозья, сани, кузова под телеги, корыта, лопаты, клещи для хомутов.
Село Никитское и деревня Дубна известны своими гончарными изделиями. Земли этих деревень были богаты залежью хорошей добротной глины. Кустари-одиночки вывозили на базар разнообразную глиняную посуду: горшки, горлачи, кубаны, кувшины маленькие и большие, ведерные для конопляного или льняного масла, обеденные миски, рукомойники, умывальники, особенно славились детскими игрушками, «тетерьками» (свистками из глины).
Село Никитское до сих пор носит кличку «Шопино» в связи с тем, что там, в основном, гончары изготовляли специальные сосуды-кружки «Шопин», которые являлись определенной мерой при торговле квасом, брагой и сбитнем (медовой водой на пряных травах). В ведре насчитывалось тридцать два «Шопина».
(Одна кружка «Шопин» имела емкость 375 грамм воды. Прим. А.Б.).
Холмищенская беднота не производила никаких товаров. Она всю зиму плела лапти, которые тоже продавала в Плохине, а на вырученные деньги приобретала сахар, керосин, спички. Холмищенские жители продавали также излишки пеньки, льна и холста.
(Это при последних Жемчужниковых крестьяне ничего не производили, хотя и спорно, а при Демидове: изготавливали мебель, ткали полотно из конопляной пряжи, заготавливали лес, пиломатериалы из леса, древесный уголь, добывали железную руду, мололи муку, готовили крупу, валяли и красили сукно, производили бумагу и картон, гнали спирт, изготовляли сливочное и конопляное масло, сыр, вышивали рушники, рубашки, сарафаны, сорочки, женское белье, плели кружева, добывали известняк и приготовляли гашеную известь, работали три печи по производству кирпича, гнали деготь и скипидар, растениеводство и животноводство давало свою продукцию, сплавляли лес, плели на продажу лапти. Что-то из этих производств оставалось и при Жемчужниковых во второй половине девятнадцатого века. Прим. А.Б.).
Зато Холмищенские жители могли видеть, как через село прогонялись красивые лошади из села Клинцы от помещика Никитина. Никитин имел конный завод и являлся поставщиком выдрессированных лошадей для царской армии. Забракованных отборочной комиссией лошадей большими табунами гнали в Плохино на базар. Конный завод Никитина снабжал лошадьми все население Жиздринского уезда.
Из села Чернышино в Плохино через Холмищи везли фанеру. Фанерная фабрика в селе Чернышино принадлежала немцу Шлиппе. Он купил эту фабрику у генерала Скобелева, героя Русско-Турецкой войны, вместе с имением. Но раньше фабрика вырабатывала стеклянную посуду. Скобелевский дом и другие постройки существовали до войны 1941 года. Главное здание дома было весьма ветхим и не использовалось, но сохранившаяся отделка комнат говорила о роскоши и богатстве хозяина. Стены были оббиты атласом и бархатом ярких цветов.
В Плохино приезжали купцы, привозившие хлеб из Болхова, Карачева, Ельца. Из степных районов пригонялся в Плохино крупный рогатый скот. Торговля была по воскресеньям (базарные дни). Торговые же люди обыкновенно приезжали еще в субботу, на подторжье. Большое место занимала торговля чугунно-скобяными изделиями домашнего обихода, конопляным маслом, пенькой. В урожайные годы конопляного масла приготовлялось до восьми тысяч бочек, общим весом до двухсот сорока тысяч пудов (пуд – шестнадцать килограмм).
У местного населения скупалась пенька, пакля, лен, которые прессовались в тюки по два с половиной пуда и отправлялись сухим путем. Грузы шли до пристани. Хлеб привозился в Плохино из Орловской, Тульской и Курской губерний. По статистическим сведениям Жиздринской земской Управы в Плохино за год ввозилось: ржи – 45 000 четвертей, ржаной муки – 20 000 четвертей, овса – 7 000 четвертей, крупы – 18 000 четвертей. Кроме того, для пропитания рабочих миткалево-ткацкой фабрики графа Брюса и винодельческих заводов ввозилось до 20 000 четвертей хлеба дополнительно. Огромное количество овса употреблялось по пути движения грузов (ввоза и вывоза товаров).
(Четверть (четверик) – Рус., с 17 века, мера объема сыпучих тел, равна 8 гарнцам, 26,24 литра. Прим. А.Б.).
Плохино (Ульяново) обеспечивало хлебом, овсом и другими продуктами питания все населенные пункты округи. В базарные дни (по воскресениям) всю центральную улицу от новой церкви до старой, всю эту большую площадь занимали подводы с товарами. Тут же к телеге или саням были привязаны лошади. По всей центральной площади в несколько рядов стояли ларьки-палатки с различными товарами.
В Плохино ежегодно привозилось товаров средним числом на 150 000 рублей, а продавалось только на 18 000 – 25 000 рублей. Сведения сельского хозяйства Жиздринского земства за 1900 год.
Все, что изготовлялось населением, кустарями за продолжительный срок, расходилось в один базарный день. В старое время, по Престольным праздникам, Плохинские купцы разъезжали со своими товарами по селам и городам. В Холмищи торговые гости прибывали на праздник Покрова, первого октября, Михайлов день, восьмого ноября и день Калужской Богоматери, второго сентября. Надо отметить, что Престольные праздники в селе Холмищи проходили шумно и весело, торжественно. Все ожидали этих дней с нетерпением. К этому времени многие уже возвращались с заработков и имели деньги для приобретения необходимого. Женщины и дети в течение долгого времени, ожидая праздника, копили деньги на сласти, украшения и наряды.
Еще накануне праздника из Плохина приезжали купцы со своими товарами. В ночь они сооружали брезентовые палатки, ставили столы, раскладывали товар: фрукты, орехи, сладкие стручки, калачи, баранки, пряники, конфеты, семечки подсолнуха и разное другое.
Отдельными рядами стояли палатки с красным товаром, в которых пестрели разноцветные платки, ситцы, ленты, бусы, блестки, позументы для понев и повойников и прочая мишура, прельщавшая молодых женщин и девушек.
Ребятишки тут же обступали палатки с пряниками разной формы: лошадки, рыбки, звездочки с разной окраской. Особенно нравились детям паточные копеечные конфеты длинною с карандаш, обернутые цветной бумагой и обвитые сусальным золотом или серебром, на концах с кисточкой-бахромой. По оформлению эти конфеты были прекрасны, но по вкусу напоминали печеную свеклу.
Нельзя обойти молчанием открытые возы Шопинских и Дубенских гончаров, привозивших всевозможные детские игрушки. Особенно славились и доставляли много удовольствия свистульки-«тетерьки», имевшие вид птичек.
Надо оговориться, что на нашей ярмарке в Престольные праздники не было торговли скотом и хлебом, другими дорогими и громоздкими товарами. Были исключительно предметы текстильного и пищевого производства.
Вечером, на этой площади, где приезжие торговцы предлагали свои товары, собиралась для гулянья молодежь. Одни группами человек по двадцать пели песни, другие под игру тростниковых и стволовых дудок плясали. Музыка получалась довольно приятная. Надо сказать, что деревенские таланты сумели выразить свое искусство в самодельных музыкальных инструментах. Создать такой музыкальный инструмент для полного оркестра человек в десять, довольно сложная задача: подрезать так дудочки, чтобы каждая из них издавала определенную ноту, гармонирующую в «оркестре». В далеком прошлом помню, что женским дудочным оркестром руководили Сережкина Наталья, Мишина Елена, Мягкова Акулина, Казакова Д. и другие. Тростниковыми оркестрами руководили Сергей Баранчиков, Мишин Митрофан, а Степан Жогличев обладал замечательным басом. И теперь, вспоминая, как он пел, понимаю, что в нашем селе существовал удивительный голос. Позвякивали стекла в окнах, дрожал огонь в лампе от голоса, заполнявшего клуб, когда он исполнял какую-либо песню. Находясь на военной службе, он исполнял арии в операх. Его очень просили остаться в Армии, но зная тяжелую семейную жизнь в деревне, он возвратился домой. Художественный свист исполнял племянник С.А. Жогличева, Сергей.
Зимой водили хороводы на Честновской и Епихинской горках. В будничные вечера, осенью, девушки собирались где-либо в свободной большой избе на вечерушки-посиделки. Они приносили с собой рукоделие: шили, вышивали, строчили в пяльцах. К ним приходили и парни.
Большие народные гулянья устраивались на праздники Пасхи и Троицы (пятидесятый день после Пасхи). В эти дни на гулянья выходили даже пожилые мужчины и женщины. На Троицын день гулянье устраивали у леса. Сохранился старый обычай – завивать венки на березах. Завивая венок на тонких ветках березы, молодежь загадывала: если венок за неделю не завянет, то исполнится желание. На это гуляние приходили всяк со своими гостинцами. В начале пели песни, потом объединялись в большой хоровод, держались не за руки, а через платочек. Любимыми песнями были: «Вдоль по морю, морю синему», «Пойду погуляю вдоль хоровода» с припевом «Цветик мой аленький» и очень веселая «Все ребята поженилися у нас» с плясовым припевом «Ой Дунай мой, Дунай». После хороводов родственники и знакомые объединяются в кружки и рассаживаются на траве. Каждый достает свои гостинцы и угощают друг-друга. Приносили преимущественно каравайцы из пшена или гречихи, драчену – большой блин из пшеничной муки на молоке и яйцах, мясо, сало, яйца, а у зажиточных было и вино. По окончании этой трапезы все шли домой с песнями, под которые плясала молодежь. После этого праздника уже больше народ не устраивал гулянья – начинались большие полевые работы.
Церковь – архитектурный памятник девятнадцатого века. По своему архитектурному оформлению церковь села Холмищи была необыкновенно красива. Она представляла большое круглое кирпичное здание с выступающими круглыми пилястрами и продолговатой четырехугольной папертью. Над папертью возвышалась колокольня, вход на которую находился в толще стены и шел наверх по винтовой лестнице со ступеньками из белого камня. Вид с колокольни был весьма обширен: за сорок пять километров был виден город Козельск, за сорок километров станция Зикеево Московско-Киевской железной дороги.
(Жиздринской округи по Благочинному за 1817 год Ведомостями показана церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Деревянное здание изнутри выщекатурена, снаружи обита тесом и выкрашена, тверда, утвари довольно, которой имеется опись церковной суммы, приходно-расходные книги оной церкви возобновлены от 1807 года. При ней земли дача 89 десятин 596 квадратных сажен, план и книги имеются и хранятся в церковной ризнице. Священноцерковные служители оной землею пользуются одни. Денежного дохода на два комплекта за 1817 год пришло триста рублей. Приходских дворов 243 в них мужского пола сто процентов душ из коих в селе Холмищи вотчины Гвардии прапорщика П.Е. Демидова дворовых людей мужского пола семь, крестянских дворов 73, душ мужского пола 305 в принадлежащем к сему селу оному две деревни: Вязовна, крестьянских дворов 52, в них мужского пола двадцать процентов душ, в Вяльцеве дворов 35, душ мужского пола 146.
Вотчина Лейб гвардии прапорщика Александра Карпова в сельце Сусей дворов 36, душ мужского пола 181, Сельцо Брусна, дворов 46, мужского пола душ-161.
Притчу на лицо: первый священник Дмитрий Тимофеев, тридцати лет, женат, из богословных, второй, Иосиф Федоров, тридцати лет, женат, в школах не бывал, Диакон, Максим Семенов тридцати двух лет, женат, из синтаксиса, первый дьячок, Алексей Федоров, женат, из поэзии, Второй, Иван Данилов, двадцати четырех лет, женат, из низших классов. Пономарь, Иван Тихонов, сорока семи лет, женат, в школах не бывал, второе пономарское место представлено учениками Тараховыми. Изыскания Клюева В.П.
Исходя из данных записей в Ведомостях, мы видим, что в 1817 году Холмищенским поместьем владеет Демидов П.Е., а церковь в селе деревянная, постройки восемнадцатого века. Прим.А.Б.).
В конце 1819 года помещик Демидов П.Е. пишет Прошение на имя Калужского епископа:
ДЕЛО: По прошении Гвардии прапорщика Петра Демидова о дозволении ему в селе Холмищи вместо деревянной церкви построить каменную.
Преосвященному Филарету, Епископу Калужскому и Саровскому и разных Орденов Кавалеру Гвардии прапорщика Петра Евдокимова, сына Демидова
ПОКОРНЕЙШЕЕ ПРОШЕНИЕ.
В селе моем Холмищах Калужской губернии Жиздринского уезда состоит деревянная церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы, приходит в ветхость. Желая от усердия моего к благолепию Дома Господня соорудить вместо деревянной каменный храм во имя же Покрова Пресвятой Богородицы и прилагая при сем план, профиль и фасад оному, Всепокорнейше прошу Архипастырского Вашего Преосвященства на сие благословения, при чем долгом поставляю объяснить: что при показанной церкви состоит приходом крестьян мне принадлежащих 618 душ и приписанных других помещиков до четырехсот душ, от коих священноцерковнослужителями имеют довольный к содержанию своему доход. Пользуясь сверх того указанною пропорцию земли им отведенной.
Декабрь 17 дня 1819 года, к чему Гв. Прапорщик Петр Евдокимов Демидов руку приложил: (подпись).
Резолюция в деле: 1819 год, декабря 22 дня. Представить справку о приходе села Холмищи. (Изыскания Клюева В.П.). (Вспомним: Географический атлас Калужской губернии за 1782 год показывает, что церковь в селе Холмищи деревянная, дом господский – деревянный. Следовательно владелец Холмищ одновременно решил строить дом господский и церковь каменные, то есть из кирпича и местного камня. Прим.А.Б.).
Для постройки церкви и барского дома были привлечены сотни рабочих из нескольких губерний: из Смоленской были привлечены каменщики и точильщики, резчики по дереву – из Ярославской губернии и т.д., а внутренняя роспись в церкви была выполнена итальянскими мастерами-художниками, что подтверждается сохранившимися подписями на фресках и сведениями в церковном Архиве. Предварительно для заготовки строительного материала для дома и церкви было построено три кирпичных завода, на которых ручным способом добывали глину, месили ее, формовали кирпичи разных размеров и фигурные детали для облицовок. Заводы были построены там, где имелась глина хорошего качества. В Смоленском овраге (первый по пути в Вязовну) работали мастера из Смоленской губернии. Они заготовляли отделочный фигурный кирпич для облицовки. В этом овраге до сих пор еще много кирпича от развалившихся печей для обжига, которых судя по остаткам печных ям, было три. Второй кирпичный завод был в Заплотском овраге (на выезде из Холмищ к Плохину, Ульянову), где жили Кирсановы, и третий – в местечке Лядцы, где был поселок того же наименования. Это за Верченым оврагом. Белый камень-плитняк для основания фундаментов и известняк добывали в склонах оврага Петров луг и в отрогах Верченого оврага. В Смоленском обширном овраге, вершины которого заросли вековыми соснами, курили смолу. В большом Селезневском овраге, на ручье, была построена лесопилка, где, после сооружения этих двух мощных зданий, за свое жестокое обращение с крепостными, был сожжен помещик Демидов. Обладая огромными средствами, Демидов П.Е. одновременно возводил и барский дом и церковь. Наружные стены церкви были оштукатурены и побелены, а купол был покрыт железом и окрашен в ярко-зеленый цвет. Огромный купол церкви завершался высоким позолоченным крестом, который ярко блестел и был виден издалека. Купол колокольни был выше церковного и тоже был увенчан небольшим крестом. Колокола Холмищенской церкви имели свою особенность – они отличались чистотой и силой звука. Особенно это ощущалось в звучании двухсотпудового колокола. Считалось, что в нем был большой процент серебра в сплаве со сталью (об этом говорила Валдайская чеканка и литье).
(Валдайского литья колокола были бронзовые (сплав меди и олова). Изредка, для улучшения звукового тона колокола, по особому заказу добавляли серебро. Непонятно, почему автор пишет о стали. Прим. А.Б.).
Звук Холмищенских колоколов по свидетельству очевидцев был слышен за пятнадцать-двадцать километров. Слышали Холмищенский колокол в Ульянове, Мойлове, Кцыни, Полюдове, в звуке его ощущалась приятная мягкость. Зимой, в метель, когда дороги заносило снегом, чтобы не сбиться путникам-проезжим в сельской местности всегда звонили в колокол. Били в «набат» когда возникали пожары. В селе в дореволюционное время был обычай на Пасхальной неделе ежедневно звонить в колокола. В это время священнослужители с иконами ходили по селу и деревням, поздравляя жителей. Каждый домохозяин принимал у себя в доме священника с иконами и за молебен давал хлеб, яйца, другие продукты.
Все здание церкви было обнесено деревянной оградой на кирпичных столбах. В ограде было пять калиток и одни большие ворота, которые открывались только в особых случаях, когда вводили на венчание жениха и невесту, или вносили покойника. В остальных случаях все жители входили в церковь через калитки, которые были обрамлены в невысокие кирпичные своды. Вокруг церкви были посажены липы, кусты сирени и жасмина.
По внутреннему расположению церковь имела как бы три этажа. Нижний, подвальный, где находился прах созидательницы храма сего, Екатерины Демидовой. На гробнице были золочеными буквами обозначены даты ее рождения и смерти.
(Попробуем воспроизвести содержание надписей на памятных досках, укрепленных в склепе. На первой плите: «На сем месте положено тело Александры Петровны Демидовой, урожденная Есипова, супруги и помощницы храма сего создателя. Родившаяся 1755 года, апреля 24 дня, почившая в бозе 1823 года, августа 22 дня». На второй плите: «Здесь, в Холмищах, заложена церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы в 1797 году.Церковь строилась 25 лет. На открытие церкви владелица имения подарила икону «Покров Пресвятой Богородицы» в золотом окладе, украшенную драгоценными камнями». Изыскания Клюева В.П.).
В этом подвальном помещении имелся иконостас, и, пока не было отделано помещение среднего этажа, там первое время отправлялась служба. Алтарь и иконостас имелись и в верхнем этаже церкви (две небольшие комнаты), где так же по будним дням проходила служба, когда было мало молящихся. Эти два этажа здания были отделаны и приготовлены к службе много раньше, чем главное – средний этаж, так как для оформления его потребовалось много времени. Впоследствии верхний этаж здания стал служить ризницей, где также хранились и все записи актов гражданского состояния, так как до революции регистрация браков, рождения и смерти производилась церковью. В подвальном помещении сохранялась гробница – склеп.
Главная часть здания – средний этаж, была готова к службе гораздо позже и своей внутренней отделкой и росписью изумляла прихожан. Свод большого купола поддерживали двенадцать мощных, под мрамор, круглых колонн. Большие окна давали много света и были украшены затейливыми железными решетками. Полы алтарного зала были устланы чугунными плитами с художественным рельефом, размером в квадратный метр. По стенам между окон, которых было двенадцать, как и колонн, изображены были на фресках двенадцать сюжетов христианских праздников. Особое внимание вызывало у прихожан изображение «Беседы Христа с Самаритянкой». Библейские образы этих двух лиц смотрели на вас, как бы живые. Пейзаж картины интересен: яркий, солнечный свет, голубое небо, белые облака, величественные деревья, вода бьющая из каменного источника – все создавало неизгладимое впечатление.
Мастера-художники, которых Демидов пригласил для росписи церкви из Италии, создали не обычные типичные иконы, а прекрасные картины, которые могли бы стать украшением любой художественной галереи. Живописная роспись церкви заняла многие годы, что было видно по датам, проставленным на картинах. Живописно был разрисован и купол. На нем были изображены бледно-голубые пышные облака с летающими ангелами в виде голеньких младенцев. Они долго задерживали внимание своими чарующими улыбками и, паря на своих едва заметных крылышках, как бы манили к себе взглядом. Так прекрасно изобразил детские лица художник. В самом центре купола, как гласила надпись, был изображен Бог – Саваоф. Это был приятный старец, облаченный в ризу, которую он, как казалось, величаво сотрясает и из нее сыплются звезды. От центра купола свисает массивная цепь, на которой висело паникадило (люстра) в пятьдесят свечей. Каждая свеча была полуметрового размера, а диаметр люстры был не менее двух метров. Это паникадило зажигалось только по большим праздникам. Иконостас церкви был украшен затейливой позолоченной резьбой в виде листьев и гроздьев винограда. Так же были вызолочены и украшены царские двери и колонны алтаря. Запомнились мне две иконы-картины по обеим сторонам царских ворот: «Спаситель» и «Богоматерь». Они были очень большие и им всегда молящиеся приносили жертву в виде горящей свечи. В церкви реликвией была дорогостоящая икона в честь «Покрова Пресвятой Богородицы». Покров – престольный праздник села Холмищи. Риза этой иконы была сделана из золота и украшена драгоценными камнями. Это был подарок церкви от Императрицы Екатерины Второй.
(Из церковных Ведомостей за 1829 год: Покровская церковь Жиздринского уезда. Построена 1822 года тщанием прихожанина, Гв. Прапорщика П.Е. Демидова. Здание каменное с таковою же колокольнею. Престолов в ней – один, во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Утвари достаточно. Притча положено по штату издавна: священников – два, диаконов – один, причетников – четыре. Земли при сей церкви усадебной с неудобною – две десятины, 1114 квадратных саженей, пашни с неудобною – 68 десятин,1990 квадратных саженей, сенокосной с дробнолеском – 14 десятин, 1284 квадратных сажени. План имеется. Книга на сию землю есть. Хранится в ризнице. Дела о земле не производилось. Оною священноцерковнослужители пользуются сами. Дома у священноцерковнослужителей собственные, деревянные, на церковной земле. У священника Михаила Соколова и диакона Виноградского своих домов нет по причине начала поступления на сие место. Впрочем, для священника Михаила Соколова прихожанином, помещиком Демидовым строится частично на церковной, частично на своей земле каменный дом. Диакону для постройки дома усадьба есть. На содержание священноцерковнослужителей первого комплекта получается от прихожанина, помещика Демидова жалование взамен обычных доходов за исправление треб в год 600 рублей. Акт о сем хранится в Консистории, а на содержание священноцерковнослужителей второго комплекта постоянного оклада не получается, содержание их средственно. Изыскания Клюева В.П.).
Так как Холмищенская церковь являлась приходом для всей Холмищенской волости, состоявшей из шести населенных пунктов: Вязовны, Желябова, Вяльцева, Сусей, Брусны и Холмищ, то по большим праздникам собиралось много народа и первое церковное здание не могло вместить такого количества прихожан. В связи с этим, явился вопрос о расширении церкви. Были собраны средства со всех перечисленных населенных пунктов и, кроме того, духовенство само пошло навстречу этого, изыскав средства от драгоценной иконы «Покрова», находящейся в церкви. Часть драгоценных камней, без ущерба для внешнего вида иконы, были изъяты. Эта процедура снятия драгоценностей проходила с разрешения Калужского Архиерея и Духовной консистории, представители которой открывали киот иконы и, после извлечения ценностей, опять заделывали киот. (Из рассказа ктитора Гнеденкова и диакона Лебедева).
Увеличение площади церкви произошло за счет расширения паперти. В старых стенах паперти были проделаны обширные арки, а за арками сделаны приделы. Новые приделы ничем особым не отличались и не производили никакого впечатления.
(В селе Холмищи церкви принадлежали земли по левой стороне речки Желтокуравки, впадающей в речку Холминку, а также по правой стороне Есиповского оврага. Кроме этого к церкви относились земли по правой стороне речки Сосенки. Архив за 1782 год. Изыскания В.П. Клюева.).
Надо сказать, что жители деревни Сусеи мало принимали участия в расширении здания церкви, так как большинство жителей деревни были старообрядцы (староверы). Они не ходили в Холмищенскую церковь, а молились по домам в молельнях, на кладбище же им было выделено отдельное «Сусейское» место.
По настоянию народа сусейцы построили свою молельню на середине деревни. Служителем культа они избрали старейшего из людей. Все жители Сусей, в большинстве своем, были шахтеры. Они работали в шахтах на Донбассе. По просьбе народа старейшие люди съездили на шахты, где работало много сусейцев и там собирали средства. Местный же богач Горюнов пожертвовал для молельни дорогую большую люстру и привез для каждого жителя медную маленькую иконку «складник», так как староверы не признают нарисованных икон.
В 1915 году там была уже построена каменная большая молельня-церковь. Во время войны, в 1942 году она пострадала, обрушился от бомбежки купол, но стены остались крепкими. В настоящее время это здание служит зерно и овощехранилищем. По рассказам старейших из людей, деревня Сусеи принадлежала здешним помещикам Князеву, Петрищеву и Карпову. При общении, при разговорах, люди этих помещиков долгое время себя именовали: «Петрищевскими», «Князевыми», «Карповыми». Дома этих помещиков стояли до 1880 годов. Затем, эти имения купил Козельский купец-лесопромышленник Самарин. На старой усадьбе помещика Князева он поставил большой двухэтажный дом – дом Самариных. Этот дом стоял до 1917 года. Но даже и теперь, жители Сусей именуют себя по старинке, видно уж по терориториальному положению, по фамилии своего помещика.
В 1942 году Холмищенская церковь – это грандиозное здание, дивный архитектурный памятник, был разрушен немцами. Во время бомбежки, прямым попаданием, был обрушен купол церкви. Он разрушился и обвалился вовнутрь церкви. Стены же вокруг остались стоять. Фрески на стенах, ничем не защищенные сверху, в том числе и замечательная «Беседа Христа с Самарянкой» и другие сохранились, несмотря на дожди, снега, омывающие стены и перепад температур воздуха при смене дня и ночи, зимы и лета.
С построением церкви в селе Холмищах на большой площади, между барским домом и церковью, Демидовым было устроено кладбище для Холмищенской волости. Об этом говорят сохранившиеся до настоящего времени надгробные каменные плиты, которых на площади очень много. Плиты эти разбивали, закапывали, но они продолжают лежать, напоминая нам о прошлом. Каждый год весенние воды смывают эти плиты и, размывая дорогу, обнажают кости рук, ног, ребра, черепа наших предков. С течением времени это кладбище так расширилось, что заняло всю площадь и помещик Демидов запретил здесь хоронить покойников.
(Свидетельство это спорно. Церковь деревянная существовала с возникновением села, а это с 1724 года. Полагаю, что и кладбище при церкви образовалось тогда же. С постройкой нового барского дома и кирпичной церкви логично предположить, что Демидов П.Е. принял решение о переносе кладбища, ставшего на пути из барского дома к церкви. Прим. А.Б.).
Под новое кладбище было отведено самое возвышенное место холма, которое еще в то время было покрыто дремучим лесом. Высочайшие сосны, ели, березы покрывали этот холм до 1942 года.
Несколько слов о Холмищенских курганах. Интересно, что по обеим сторонам дороги, идущей от Холмищ в Сусеи, Мойлово, против самого кладбища, стоят два великана-холма, памятники стоянки наших предков-вятичей, или могильники. Они, эти холмы, настолько обширны и высоки, что нет возможности их раскопать. Высотою до двадцати пяти метров и диаметром до двадцати метров, лет пятьдесят тому назад, эти курганы были гораздо выше, но с каждым годом детвора расширяет вершину, устраивая на них игры.
Предание говорит, что эти холмы-курганы являлись наблюдательными пунктами во время междуусобиц татарского ига. Эти курганы были возведены до прихода татар к городу Козельску. Место, где находятся курганы, самое высокое в Холмищах, и это давало возможность видеть вдали пожары, предвещавшие приближение врага.
(Полагаю необходимым привести некоторые сведения из Ведомости о Покровской Холмищенской церкви 1846 года, дающие представление о владельцах поместья.
«Построена в 1822 году тщанием господина Демидова. Здание каменное с таковою же колокольнею, крепка. Престола в ней два: первый в настоящей холодной во имя Покрова Пресвятой Богородицы, второй в приделе состоящем вверху, теплый, во имя Архангела Михаила. Утвари достаточно. Притча положено издавна: священников – два, диаконов – один, причетников – четыре. Земли при сей церкви усадебной 8 десятин 1933 сажени, пашни 68 десятин 1863 сажени, сенокос с дровяным лесом – 20. Всего 20 десятин 596 саженей, на сию землю плана и межевой книги за неутверждением меж казенными землемерами надлежащими знаками не имеется. Сия земля показана 1 марта 1845 года по полюбовному размежеванию с помещиком Жемчужниковым из дач его владения и отдана ему в длительное арендное содержание по контракту, заключенному тогда же, 1 марта. Получается за то хлебной руги шесть четвертей ржи, двадцать четвертей овса и две с половиной десятины луга. Дома у священников деревянные, собственные, на церковной земле. На первый притч получается от господина Жемчужникова за исправление всех приходских треб жалование, 600 рублей ассигнациями. На второй притч никакого оклада не получается, содержание их средственно. Зданий при сей церкви никаких не имеет. Приписанных к церкви сей нет. Опись церковного имущества сделана 1840 года, скреплена присутствующим Козельского Духовного правления Богоявленской церкви священником Тимофеем Красноцветовым, утверждена печатью того же правления…
По части первого священника в селе Холмищи, господина Жемчужникова, который тут не живет: дворовых людей – мужчин – 27, женщин – 34, крестьянских дворов – 79, мужчин 335, женщин – 365, Вяльцево: дворов – 40, мужчин – 158, женщин – 179, Вязовна: дворов – 72, мужчин – 143, женщин – 143.
Желябово, умершего господина Демидова: дворов – 18, мужчин – 87, женщин – 120.
По части второго священника: сельцо Брусна, господина Корсакова, который тут не живет: дворовых людей на два двора, мужчин – 8, женщин – 7, крестьянских дворов – 61, мужчин – 261, женщин – 274, в сельце Сусей, покойного помещика Карпова, дворовых людей: дворов – один, мужчин – 1, женщин – 1, крестьянских дворов – 42, мужчин – 213, женщин – 216, в деревне Желябово, помещика Ивашкина, который тут не живет: крестьянских дворов – 5, мужчин – 15, женщин – 18, в восьми верстах, во время весеннего разлива препятствует река Рессета. Документ этот упоминает фамилии двух помещиков и привязывает их к определенным датам, что дает нам возможность уточнить ход истории села. Прим.А.Б.).
Вернется ли думиничское литьё в Париж и Москву?
Если вы думаете, что на этом фото – рядовая чугунная крышка, каких сотни на наших дорогах, то ошибаетесь. Это - один из самых знаменитых канализационных люков страны, «звезда» Интернета, участник множества индустриальных фотосессий, его изображением открывается соответствующая страничка Википедии.
Cело Ульяново Калужской области, административный центр Ульяновского р-на, расположено на левом притоке р. Вытебети — речушке Домославке, в 120 км от обл. центра и в 50 км от г. Козельска. В прошлом — торговое с. Плохино, возникшее на месте поселения с названием «Селище». Определенной даты рождения села Плохино не сохранилось. Но достоверно известно, что здесь были поселения славян еще в 16 - 17 веках. Именно здесь проходили засечные черты Русского государства (засеки) - система оборонительных сооружений для защиты от нашествия татар.
Любят родину не за то, что она велика, а за то, что своя.
Луций Анней Сенека
